Тогда купцы предложили им украшения из серебра и золота, но женщины отказались, как, впрочем, и от дорогих тканей, вин и сладостей. В это время прискакали вооруженные и облаченные в доспехи всадницы, и кто успел спуститься с корабля, поднося женщинам товар, пал от их стрел, а кого полонили и, связав шелковыми нитями, увели к себе. Остальные поспешно спрятались за борта, и галера, осыпаемая тучами стрел, отошла от берега.

Оскорбленные таким приемом, во всех землях и на всех берегах почитаемые ромеи помнили только сказку о женщинах-змеях, поэтому дождались ночи, похитили каменный уд, выкрали одну деву и, опутав сетями, привезли в Рум. Царь же позрел на омуженку, подивился ее красоте и величественному виду, приказал освободить – сладкими плодами хотел угостить и расспросить, кто она и откуда. Но едва сняли сети, как дева выхватила меч у стражника и в тот же миг заколола себя.

Потрясенный столь невиданным поведением, а более изяществом ее лица и тела – она и мертвая была прекрасна, царь велел забальзамировать деву, чтобы потом любоваться на нее. А купцы, дабы утешить его, преподнесли ему каменный уд и рассказали, что этих одногрудых женщин там несчетно и все одна краше другой, но все дерзки, злобны и воинственны.

Царь как узрел кумира омуженок, так сразу вспомнил о давнем позоре своих предков, когда удопоклонницы покорили и разграбили Рум, отчего налился великим гневом и жаждой мести. Велел он своим воеводам и мореходам немедля снарядить сто кораблей с воинами, отправиться к берегам мати, разорить их государство, а всех женщин взять в полон и, опутав цепями, привезти к его дворцу.

Наученные прошлым, омуженки еще помнили набеги ромеев, и потому юная и еще девственная царица мати, Чаяна, заранее выбрала тысячу самых ярых дев, живущих у моря, умеющих плавать и управляться с ладьями. Обрядились они в тяжелые доспехи, запасли много стрел и укрылись на берегу, дабы ни один ромей не сошел живым с корабля. Но когда увидели множество мачт на окоеме и услышали скрип многих тысяч уключин, поняли, что не выстоять им против такой силы в открытом сражении, ибо корабельные борта завешаны щитами, а сами воины закованы в железные панцири, от которых отскакивают стрелы. А звать на помощь уже поздно, ибо галеры подошли к материнским берегам и встали в бухте – должно быть, чтоб дождаться ночи.

И вот тогда хитрая Чаяна велела своим девам снять доспехи, одежды, оставить оружие, спрятав по одному засапожному ножу в своих космах, и, взяв боевые рога, выйти из укрытия. Истомленные бурным морем и долгим плаванием, ромеи повалились было спать, но тут услышали трубный звук рогов с берега. Думая, что это исполчились на них омуженки, ромеи схватили мечи и выскочили на палубы. Но глядят, а возле воды стоит целая тысяча обнаженных, прекрасных и безоружных дев. Однако ромеи помнили о прошлых хитростях мати и сразу не бросились на берег, чтоб взять в полон, а отправили лодку с посольством.

– Наша царица решила не воевать с вами, – сказала Чаяна чужеземцам. – И чтобы не зорили наши города и селения, жертвует вам тысячу дев. Берите нас и везите своему царю. Если надо будет еще, то снова приплывете к нашим берегам.

Ромейское посольство все равно не поверило, сошло на берег, а и правда, ни засад нет, и никаких прочих подвохов. Однако посадить на корабли целую тысячу амазонок невозможно, ибо на них приплыли две тысячи воинов, и оставить товар, доставшийся даром, жалко. И решили они тогда ссадить половину войска и вместо нее взять дев.

Подали знак, галеры снялись с якорей, подплыли, и тысяча ромеев сошла на берег, а омуженки сами поднялись на корабли. Мореходы тотчас отвалили, подняли паруса, а гребцы ударили веслами. И едва удалились за окоем, как к ромейским воинам, оставшимся на берегу, вышли такие же обнаженные девы и стали угощать вином, дескать, царица наша так велела. Угостили добро, сами испили и, держа в руках рога, начали танцевать, петь чарующие песни и показывать, чтоб ромеи тоже оставили оружие, сняли доспехи и одежды. Те же вкусили вина, повеселели и давай разоболокаться да вовлекаться в пир. И не заметили, как амазонки опутали их шелковыми нитями, сострунили по рукам и ногам да, отведя в пещеру, заперли там до летнего праздника Купалы, ибо по законам не след было совокупляться в иное время.

А мореходы, что повезли дев в Ромею, спустили их под палубы и давай наряжать в ромейские одежды да потчевать всяческими плодами и сладостями, ибо царь велел, пока плывут обратно, приручить непокорных амазонок. Те же и в платья заморские нарядились, и сладостей вкусили да будто спать легли. Сами подождали, когда ромейские воины снимут доспехи и заснут, затрубили в рога, достали из-под волос засапожники, и началась сеча. Не выстоять было ромеям против омуженок, ибо те метались по палубам, ровно молнии, резали ножами без разбора – и тех, кто пощады просил, и кто вздумал сопротивляться. Мертвых, раненых, а то и живых бросали за борт, но кораблей не портили и снастей не резали, поскольку замыслили взять себе галеры и обучиться мореходству.

И пока они мстили, как всякие женщины, упоенные этим чувством, поднялся ветер и незаметно понес корабли в море. Когда же под утро, завершив свое ратное ремесло, они хватились, а уже и берегов не видно! Кругом лишь высокие волны катятся, и несет их неведомо куда.

С ладьями приморские омуженки управлялись, однако сладить с парусами и великими веслами не могли, и так носило их по морю несколько недель. Галеры то расходились в разные стороны, повинуясь стихии, то опять сходились вместе, и все это время древняя царица мати, обожествленная Арида, хранила своих воительниц – никто не сгинул в пучине. И жалели мужественные девы только о том, что не суждено им теперь вернуться в свою землю и вкусить радостей Купалы, коих заслужили сполна: на праздник любви допускались лишь те, кто убил врага.