Шрифт:
– Простите, Сонечка, я отойду на секундочку.
– Конечно, Иван Павлович, – разрешила она, – вам заказать сладкое?
– Только кофе, – попросил я и отправился в сортир.
Услыхав мое сообщение, Нора воскликнула:
– Ваня, ты немедленно едешь домой!
– Но я еще не поговорил с Катей Коротковой, хотел это сделать после обеда…
– Немедленно сюда!
– Ладно сейчас только попью кофе.
– Нет, ты идешь на выход, не возвращаясь в зал.
– Но, Нора…
– Иван Павлович! Следуй незамедлительно к машине, бегом!
– Элеонора…
– Ваня! Ты кретин! – заорала хозяйка. – Мозгов у тебя как у курицы, поэтому слушай умного человека, живо сюда!
– Но…
– Ты мне надоел, – рявкнула хозяйка, – позволь напомнить, что ты получаешь от меня деньги, я плачу тебе за послушание, причем очень хорошо. Я голова, ты ноги. С каких это пор нижние конечности обзавелись собственным мозгом? А ну, шагом марш домой. Ваня, ты дебил! Увидел хорошенькую прошмандовку и растекся сопливой лужей. Жду в течение часа, иначе выставлю твои вещи за порог!
Я молча выслушал отповедь. Внезапно со дна души поднялась черная волна и ударила в голову. Руки мои мелко затряслись, спина вспотела. Первый раз в жизни умение владеть собой отказало мне.
Я швырнул трубку на пол и наступил на нее ботинком. Раздался хруст. Средство мобильной связи превратилось в неаппетитную кучку пластмассовых обломков. Хватит! Накушался по самые брови. Что дает право Норе разговаривать со мной в подобном тоне?! Зарплата? Она пугает меня увольнением? Хорошо! Пусть выбрасывает чемодан секретаря за дверь. До сегодняшнего дня я, услыхав об отставке, пугался и прогибался, но больше не стану унижаться.
Значит, перееду к Николетте, вернусь в свою старую детскую комнату и заживу там. Естественно, жизнь моя превратится в кошмар. Маменька более не сможет ездить на курорты и шлендрать по магазинам. Но почему я должен потакать ее капризам? Почему считаю своим долгом служить старухам?
Ощущая себя Прометеем, который, разорвав сковывающие его цепи, свернул шею мерзкому орлу, клюющему его печень, я посмотрел на обломки сотового и внезапно почувствовал невероятное облегчение и полнейшее спокойствие.
Я более не обязан слушаться Нору. В моей душе произошел атомный взрыв, и теперь там выжженная пустыня, где не растут цветы воспитания. Но я интеллигентный человек. Поэтому сейчас спокойно вернусь в зал, выпью кофе, поболтаю чуть-чуть с очаровательной Сонечкой и милейшим Андреем Павловичем, потом доставлю девушку в «Голубое солнце» и признаюсь Ираиде Сергеевне в том, что я вовсе не племянник Аристарха Владиленовича. Главврач не сделала мне ничего плохого, и не следует водить ее за нос, ведь Ираида Сергеевна искренне надеется, что я окажу протекцию ее сыну.
Когда я вернулся в зал, Андрей уже сидел за столом. Соня улыбнулась мне:
– Кофе подали.
– Чудесно! – воскликнул я и, одним глотком опустошив крохотную чашечку, предложил: – Может, еще мороженое?
– Гулять так гулять, – закивал Андрей, – ванильное, с цукатами!
– Мне лучше шоколадное, – перебила его Соня.
Я хотел было признаться в любви к лимонному шербету, открыт рот и понял, что язык мне не подчиняется.
– Что с вами? – испуганно воскликнула Соня.
Я попытался улыбнуться, но тут стол стремительно прыгнул на меня, и наступила тишина.
Глава 31
Первым, что я увидел перед собой, было лицо незнакомого, толстого мужчины.
– Он открыл глаза, – сказал он.
– Как вас зовут? – донеслось из темноты.
Я понял, что вопрос относится ко мне, хотел пошевелить языком, потерпел неудачу и снова провалился в темноту.
Следующий раз мои глаза открылись от яркого света. Я поморщился. Некто в белом светил мне в лицо фонариком.
– Не стоит пугаться, – сообщил некто, – так и должно быть.
– Если он умрет, – перебил его голос Норы, – от вашей больницы останется котлован, я лично взорву все к едреной матери!
Внезапно мне стало смешно. Нора способна в момент злости разнести любое сооружение на атомы.
– Ванечка, – завопила хозяйка, – ты!..
И я снова отчалил в темноту. Затем период бодрствования стал дольше, до меня дошло, что я нахожусь в клинике, и наконец настал момент, когда Нора, вкатившись на кресле в палату, воскликнула:
– Ваня, ты сидишь!
– Сижу, – эхом отозвался я, – и никак не пойму, что со мной произошло? Инфаркт? Инсульт?