– Без проблем, – улыбнулся я, – пробивайте.

Навряд ли Николетта, Николай и Вера будут переживать, если им не достанутся резиновые машинки.

Дома гулял сквозняк. Я вошел в столовую, обнаружил всех в сборе и спросил:

– Теперь уже можно открывать окна?

– Да, – кивнул Николай, – мандрагору сварили.

– Она не простудится? – съехидничал я.

– Нет, – совершенно серьезно ответил целитель, – следует соблюдать осторожность только при кипячении.

– Принес? – перебила его Николетта.

Я протянул маменьке эскимо.

– Вава! Что за манеры! Предложи сначала Николаю с Верой!

– Вряд ли вы захотите мороженое, – улыбнулся я, глядя на парочку.

– Отчего же? – удивился Николай. – С большим удовольствием.

– Оно, наверное, вредное, – не утерпел я, – холестерин, углеводы, ну и так далее.

– Фруктовый лед можно, – кивнула Вера, – изредка.

Троица принялась было разворачивать бумажки.

– Николетта, стойте, – спохватился целитель, – сначала нужно выпить мандрагору. Очень хорошо получится, снадобье любит сладкое. Заедите его мороженым. Я сейчас.

С несвойственной ему расторопностью Николай выскочил в коридор, потом вернулся, неся стакан, накрытый черным платком.

– Внимание, – провозгласил он, – день великолепный, не тринадцатое число, не пятница. Время подходящее, полдень миновал. Все встали сегодня с правой ноги… Ну, Николетта, бог в помощь!

Маменька размашисто перекрестилась, целитель сдернул платок. Николетта схватила стакан. Я во все глаза наблюдал за происходящим.

– Одним махом, – зудела Вера, – не отрываясь.

– Не ставьте пустой стакан на стол, – взвизгнул Николай.

Маменька замерла:

– Почему?

Целитель нахмурился:

– Ужасная примета, хуже черной кошки на дороге.

– Куда же его деть? – удивилась Николетта.

– Порожнюю посуду следует тут же отнести в кухню и поместить в раковину, желательно с водой.

– Стакан должен быть с водой или мойка? – решил уточнить я.

– Вава, – сердито заявила маменька, – у тебя просто отвратительный отцовский характер. Тася, забери стакан. Тася, Тася! Ну глухая, Тася!

– Вам чего? – всунулась в комнату Ленка.

– От тебя ничего, – рявкнула маменька, – где моя прислуга?

– Сами ж ее в химчистку отправили, – сообщила Ленка.

– Сделай одолжение, – попросил я, – унеси стакан.

– Этот?

– Да.

– Так поставьте его на стол, я потом заберу.

– Нет, – воскликнул Николай, – сейчас!

Ленка вытянула руку, маменька протянула пустую емкость. Домработница схватила стакан, тот моментально выскользнул из ее корявых пальцев. Цзынь! На полу осталась кучка мелких осколков.

– Во, уронила, – восхитилась Ленка, – ща замету.

Тяжело топоча, домработница ушла. Николай посерел.

– Что, что, что? – бестолково засуетилась маменька. – Плохо, да? Совсем?

– Нет, – проблеяла Вера, – ерунда. Давайте лучше мороженого поедим.

Она быстро содрала обертку и стала приговаривать, откусывая от эскимо:

– Ой, как хорошо! Замечательно. Ешь, Коля.

Целитель, странно притихший, тоже принялся за лакомство, но ел он его с таким видом, словно вкушал кутью на похоронах. Лицо Николая приняло торжественно-печальное выражение, а еще он постоянно мелко и быстро крестился, шепча:

– Спаси и сохрани. Спаси и сохрани.

Появилась Ленка с веником.

– Тебя только за смертью посылать, – укорила ее Николетта.

– Не говорите так! – взвизгнул Николай. – Она рядом, услышит и придет!

– Кто? – не понял я.

– Черная с косой!

Чтобы, не дай бог, не высказать своего отношения к происходящему, я тоже принялся за десерт. Некоторое время мы молча лопали эскимо, и вдруг Николетта взвизгнула:

– Ой, смотрите!

Все уставились на крошечную зеленую лягушку, которую Николетта держала на ладони. Я улыбнулся.

– Это…

Но Николай мгновенно перебил меня:

– Вот! Мандрагора действует.

– В каком смысле? – слегка испуганно отреагировала маменька.

– Порча вышла! – авторитетно заявил Николай. – Мандрагора в кровь пошла, теперь нечисть выгоняет.

Вот тут я не утерпел и засмеялся в голос:

– Ерунда. Эскимо с сюрпризом. Внутри его лежала игрушка.

– Порча.

– Игрушка.

– Порча, – стоял на своем целитель.

Спорить с идиотом мне не хотелось, я решил воззвать к его разуму.