А последним аргументом для командования бригады стали слова старшины:

– Вот, кабы, товарищ подполковник, твой сын был бы, так ты думаю вприпрыжку бы побежал за ним...

И Тарасов согласился. Хотя и скрепя сердце...

И вот сейчас старшина Шамриков лежал в снежном окопе - где-то внутри Демянского котла - и выслушивал стоны рядового Ефимова - единственного своего подчиненного из ездового взвода. Смех один. Ездовых на весь батальон - два человека. И без лошадей. Принеси-подай. А вот что ты - штатное расписание! Зато Артемка рядом...

– Дядь Вов... Ну, ведь есть что пожрать у тебя, а?

– Нету. Вчера вечером с тобой последний сухарь дожрали.

– Куркуль, ты, дядь Вов...
– Ефимов перевернулся на другой бок и подогнул ноги к животу. Так, почему-то, хотелось есть меньше.

– Снег жри, поди полегчает...
– флегматично ответил старшина Шамриков.
– Говорят, скоро продукты сбросят. Вот тогда и пожрешь, как следует.

– Злой, ты, дядя Вова...
– вздохнул Ефимов, снова переворачиваясь на другой бок.

– Ага. Злой. И что?

– Да ничего... Так... Стой, кто идет!
– рядовой подскочил, как смог, выставив перед собой трехлинейку.

– Не ори, а? Иди-ка погуляй...
– Сержант Шамриков прохрустел снегом мимо рядового, откинув рукой штык винтовки Ефимова.

Тот оглянулся на старшину:

– Гуляй, Вася, гуляй...

– Я Сережа!
– воскликнул Ефимов.

– Насрать. Гуляй, боец!
– старшина Шамриков почесал нос. Когда Ефимов скрылся в зарослях, он спросил сына:

– Ну как ты?

– Бать, дай закурить?

– Ты же вроде бросил перед операцией, м?

– Снова начал. Дай закурить, не нуди, а?
– младший Шамриков протянул дрожащую руку к отцу.

– Артемка... Последняя... Сам смотри...

Старшина достал из вещмешка бумажный кулек:

– Ладошки подставь...

Артем сноровисто подставил ковшичком ладони. Старший Шамриков не спеша, аккуратненько, развернул сверток. Затем - так же аккуратно - оторвал кусочек газеты, сложил его пополам, насыпал в него табачные крошки и, лизнув края, свернул цигарочку. Потом не спеша понюхал ее, глубоко вдыхая...

– Бать... Не томи, а?

– Помолчи. Огонь давай, да?

Сержант Шамриков торопливо щелкнул немецкой зажигалкой, подаренной ему старшиной Шамриковым перед выходом бригады в котел.

Дядя Вова глубоко затянулся... Раз... Другой... Потом протянул самокрутку сыну.

– Бля... Хорошо-то как...
– дымом промолвил... Именно промолвил, не сказал, не крикнул, а промолвил, почти шепотом тот.
– Аж голова кругом...

– Жрать небось хочешь?

Артем, ошалело глядя в синее мартовское небо, только кивнул...

– На...
– протянул старший Шамриков сыну сухарь.
– Последний, Артемка.

Тот, опьянённый долгожданным никотином, лениво стал его грызть:

– Вот оно счастье-то... Бать...
– по рукам Артема пробежали иголочки, голова зашумела, пальцы онемели:

– М?

– Почему мне так мало надо? Пара затяжек и сухарь... И я счастлив...

– Блевать не вздумай, счастливый. И чинарик отдай.

– На...

Старший Шамриков осторожно вытащил окурок из рук сына и сделал еще пару пыхов:

– Думать чего-то надо, Артемка. Иначе сдохнем тут и мамка не дождется....

Старшина не успел ответить. По лесу захлопали выстрелы немецких карабинов...

– Я не понимаю, вашего командования, подполковник!
– лейтенант встал и нервно заходил из стороны в сторону, цокая сапогами по половицам.
– Как можно бросать легкую пехоту, пусть и элитную, в тыл армейского корпуса, ставя такие задачи и основываясь на ошибочных разведданных?

Тарасов молчал, следя за разволновавшимся лейтенантом. Тот остановился и, навалившись над столом, непонимающим взглядом уставился на подполковника:

– Поверьте, я потомственный военный. Мой дед - Альфред фон Вальдерзее был начальником генерального штаба Второго Рейха! Сам Шлиффен был его преемником! Мой отец - был начальником штаба восьмой германской армии, разбившей ваших Самсонова и Рененнкампфа в четырнадцатом году под Танненбергом! Вам, вообще, известны эти имена?

Тарасов ухмыльнулся про себя над каким-то детским высокомерием лейтенанта. Похоже немец и не осознавал своего отношения к русским.