Шрифт:
Ахиллес выключил камеру.
– Не, ну что это за «достойноль», – уныло сказал Гамлет. – Люди так не говорят.
– Люди, – сказала Черепаха, – считают, что ТЫ так говоришь.
– Ты уже пятый дубль портишь, – сказал Ахиллес.
– Зачем мы вообще это снимаем?
– Миру нужен настоящий «Гамлет»…
– А Смоктуновский?! – удивился Гамлет.
– А Смоктуновский – это лучший.
Гамлет решил не обижаться.
– Ладно, – сказал он, – но сценарий не катит. Я так никогда не говорил.
– А как ты говорил? – спросил Ахиллес.
– Да никак. Я что, псих, сам с собой разговаривать?!
– Люди, – сказала Черепаха, – считают, что да. И еще какой.
Гамлет фыркнул:
– Давайте так. Я дочитаю весь сценарий, а потом сыграю, как в жизни.
– А ты что, не знаешь, чем все кончилось? – удивился Ахиллес.
– Понятия не имею, – признался Гамлет. – У меня только все началось.
– Ну, давай. Только потом вспомни Гомера и посмотри на меня.
Гамлет углубился в чтение.
С каждой страницей он мрачнел все больше и больше.
Перелистнув последнюю, он отложил сценарий в сторону и долго молчал.
Потом все-таки встал перед камерой.
Черепаха отбила хлопушкой:
– «Быть или не быть», дубль шестой. Мотор!
Застрекотала камера.
– Мама, – с неизъяснимой тоской сказал принц Датский, – роди меня обратно.
Метафорическое
– Впервые вижу, – сказала Черепаха, – чтобы кто-то брился метафорой.
Ахиллес фыркнул и намылил правую щеку:
– Во-первых, – сказал он, – это всамделишная бритва, а не метафора. Тот факт, что мне ее подарил Оккам, ничего не меняет.
– Ты же миф. Зарезаться не боишься?
– А во-вторых, – продолжил Ахиллес, проводя бритвой по щеке, – я – личность историческая. В отличие от рептилии, которая каким-то образом разговаривает и претендует на парадоксальную скорость… Ай!
– Ты лишнего-то не болтай, – ласково посоветовала Черепаха. – Без нужды.
… начинается в…
– Да-а, – протянул раввин. – Не всякий бы поехал по нашим дорогам на своей машине.
– Я бы поехал, – сказал Ахиллес.
– Так это не ваша машина? – догадался раввин.
– Прокат, – уязвленно сказал Ахиллес.
– Понятно, – сказал пассажир.
– А какой смысл покупать машину, чтобы ездить по хорошим дорогам? – философски спросила Черепаха. – Самое интересное почему-то там, где дороги плохие.
– Глупо, по-моему, делать из машины идола, – буркнул Ахиллес.
– Глупо, – сказал раввин. – Но не все так думают.
Они помолчали, объезжая очередную кочку.
– А вы, собственно, чем занимаетесь? – спросил вдруг раввин.
– Я – мифологический воин, – сказал Ахиллес. – И еще бегаю.
– А я – парадоксальная рептилия, – сказала Черепаха. – Немного философ, немного математик. Немножко, на досуге, программист…
Она осеклась, завидев блеск в глазах пассажира.
– Колоссально! – сказал раввин Лев Бен-Бецалель.
Подобное к подобному
– Это не проклятие, – сказал Агасфер. – Это одно удовольствие!
– Кому как, – уныло пробормотал Ахиллес.
Черепаха только фыркнула.
– Вечный турист! – сказал Агасфер. – Что у нас там дальше по списку?
– Давай-ка посмотрим, – сказала Черепаха с тяжелой иронией. – В Тартар мы уже плевали…
– К Елене целоваться лезли, – сказал Ахиллес.
– За сиренами с диктофоном бегали.
– К Орфею с деньгами – «спой Хава Нагила» – совались.
– На стенах Трои «здесь был Ася» писали.
– Хорошо, но мало, – подытожил Агасфер. – Хочу в круиз. Где тут у вас «Арго»?
Ахиллес застонал.
Черепаха вдруг ухмыльнулась:
– Пойдем, покажу.
* * *
Провожая взглядом отплывающий корабль, Ахиллес тяжело вздохнул:
– Вечный ведь.
– Вечный, – согласилась Черепаха.
– Вернется ведь.
Черепаха промолчала.
– Снова всех доставать начнет.
Черепаха промолчала.