— Значит, вы отказываетесь отвечать? — спрашивает председатель.

— Категорически.

Председатель переходит к другим вещам госпожи Кюше. Ибо у Ландрю обнаружена не только мебель… Тут и драгоценности, и парики, и даже зубные протезы…

Но главное, что интересует председателя, — это документы. Откуда у Ландрю документы госпожи Кюше?

— Они ей были ни к чему, — безмятежно заявляет Ландрю. — Лучшее тому подтверждение — это то, что она оставила их у меня. Видимо, она пожелала скрыть свое настоящее имя. Она и ее сын, по всей видимости, хотели сохранить инкогнито.

Почему? Никому не ведомо. В том числе и Ландрю, который предпочитает не распространяться на эту тему.

Председатель напоминает, что Ландрю подарил своей законной супруге ручные часы госпожи Кюше, а старшему сыну — кольцо несчастной, чтобы он мог преподнести его своей любовнице.

Это сообщение производит на зал явно неблагоприятное впечатление, которое вскоре усугубляется показаниями госпожи Фридманн, младшей сестры Жоржетты Кюше. На следствии она утверждала, что Ландрю убил ее сестру.

— Никогда моя сестра не уехала бы вот так, бросив свои вещи, — заявляет она теперь. — Она слишком ими дорожила. И никогда бы не уехала за границу: она очень любила Париж.

Однако Ландрю вовсе не намерен терпеть подобные выпады. Он встает и устремляет на свидетельницу свой ужасный пронизывающий взгляд;

— Госпожа Фридманн, вы утверждали на следствии, что я убил вашу сестру. На каком основании?

Сестра исчезнувшей Жоржетты Кюше в течение нескольких секунд выдерживает взгляд его черных глаз и отвечает без колебаний:

— На том основании, что, если бы моя сестра была жива, ее серьги не находились бы у вас, так же как и ее мебель. Она не бросила бы самое ценное, что у нее было.

— Вы назвали меня убийцей! — гневно выкрикивает Ландрю.

Поразительный человек! Из обвиняемого он мгновенно превратился в обвинителя!

— Не кем-нибудь, а убийцей!.. Почему, позвольте узнать?

Госпожа Фридманн вот-вот заплачет.

— Да потому, — говорит она, — что если бы моя сестра была жива, то она была бы сейчас здесь. Она была человеком честным, великодушным и не допустила бы, чтобы осудили невиновного.

На сей раз Ландрю проиграл. В зале никто и не думает смеяться, напротив. Внезапно все замечают, как в этом маленьком человечке, отчасти занятном, отчасти нелепом, вдруг проступает чудовище. Сознает ли защитник Ландрю, метр де Моро-Жиаффри, в каком невыгодном для себя положении оказался его подзащитный? На этот вопрос ответить невозможно: лицо адвоката непроницаемо.

Среда 23 ноября 1921 года. Идет пятнадцатый день процесса Ландрю.

В течение минувших двух недель состоялось одиннадцать заседаний, показавшихся публике, по-прежнему столь же многочисленной, как и в первый день, невыносимо долгими, ибо, в сущности, преступная карьера Ландрю была трагически и безнадежно однообразной.

Рассмотрев историю первой жертвы, Жоржетты Кюше, суд, естественно, перешел к следующей и рассмотрел все остальные девять в хронологической последовательности. Были выслушаны по порядку все свидетельские показания, касавшиеся исчезновения Терезы Лаборд-Лин, Анжелики Гиллен, Берты-Анны Эон, Анны Колон, Андре Баблей, Селестины Бюиссон, Луизы-Жозефины Жом, Аннетты Паскаль и Терезы Маршадье. Каждый раз все происходило по одной и той же схеме и превратилось в конце концов в своего рода ритуал. Председатель суда задавал одни и те же—или почти одни и те же — вопросы, на которые Ландрю неизменно отвечал, что он лишь занимался коммерцией — скупкой мебели. Когда же его спрашивали, почему эти женщины так легко соглашались расстаться со своей обстановкой и личными вещами, Ландрю ссылался на секретные договоренности, апеллировал к тайне личных отношений, театрально закатывал глаза и восклицал, прикладывая палец к губам.

— Об этом, господа, ни слова, это — святыня… Святыня частной жизни. Ничего не поделаешь! Затем неизменно следовала вереница родственников в трауре. Кое-кто из свидетелей плакал, а Ландрю был все так же невозмутим и горячился лишь по поводу какой-нибудь детали или процессуального вопроса. Но больше он уже не нападал так на свидетелей, как па госпожу Фридманн, очевидно вполне осознав все последствия своего промаха в тот день.

В сущности, все чувствовали, что пора поставить точку. Все эти цифры и даты из пресловутого блокнота уже изрядно надоели и присяжным и публике. Даже сам Ландрю ни у кого теперь не вызывал прежнего интереса. Каждый день было одно и то же, и всем это порядком наскучило.

Однако на сером фоне двух прошедших недель выделялось одно яркое пятно: показания Фернанды Сегре, любовницы Ландрю, в чьей постели оп и был арестован 12 апреля 1919 года. Она вышла и отважно объявила, что по-прежнему любит Ландрю и убеждена в его невиновности.

Растроганным зрителям и судьям она сообщила, что тоже ездила с Ландрю в Гамбэ отдохнуть вдвоем на лоне природы и вернулась оттуда живой и невредимой. А когда ее спросили, не заметила ли она там чего-либо необычного, она твердо ответила;