— Вы кто?

Брови Вадима взметнулись вверх:

— А вы?

— Здрасте! Может тебе еще биографию рассказать? Ты двери не попутал, мужик?

— Нет. Я к Лике. Если позволите, — попытался пройти внутрь мужчина, раздосадованный и грубостью и хамством неизвестной ему особы, но видимо хорошо известной Лике.

— А если не позволю? — попыталась воспротивиться, всей своей хилой комплекцией загородив проход.

— Вы не много себе позволяете? — холодно посмотрел на неё Вадим. Женщина нехотя отошла, пропуская его в квартиру, но при этом умудрилась загородить проход в комнату, и гостю ничего не оставалось, как пройти на кухню. — Где Лика? — спросил водрузив пакеты на кухонный стол.

Женщина, сложив руки на груди, прислонилась плечом к косяку и неприязненно уставилась в лицо мужчине, сверля его взглядом, как бормашиной.

Вадим ответил ей столь же внушительным взглядом, не выдав смятения: он решительно не понимал, чем вызвана подобная неприязнь к нему, совершенно незнакомому человеку. А может девушка по жизни антипод Лики, и потому патологически недоверчива и в принципе ненавидит людей? Или мужененавистница? Или заядлая феминистка? Или ей запах его одеколона не понравился, а Вадим стоит, как последний идиот и гадает!

— Я вам когда-то на ногу наступил, мадам? — спросил, не скрывая сарказма. Ноль эмоций в ответ, только взгляд стал жестче.

— Где Лика?

— Задушила бы, — тихо, но четко и внятно сказала женщина, вместо ответа.

— Меня? — уточнил Вадим. И кивнул: ясно — ненормальная. Действительная, стопроцентная. — За что не уточните?

— А то сам не знаешь? — прозвучало обвиняющее и презирающее одновременно.

— Мадам, а вы не спутали объект? — призадумался Вадим.

— Нет. Ты Вадим, правильно?

— Нет. Для вас правильно — Вадим Аркадьевич. Или мы пили на брудершафт и перешли на ты?

Их взгляды скрестились, как шпаги дуэлянтов, разве что сталь не звякнула. Минута, другая и Вадиму надела бессмысленная борьба взглядов:

— Так вы соизволите сказать мне, где Лика или мне самому её поискать?

— Если б ты знал, как я ненавижу таких, как ты — холеных, богатых, надменных…

— Представляю, — начал раздражатся Греков.

— Вседозволенность и эгоизм ваше кредо. Вы только себя за человека считаете, а остальные — тля. Можно поиздеваться, поиграть, как марионетками, сломать, раздавить… Только предупреждаю — ничего у вас не получится! Лика не одна, понятно?!

Вадим озадачился и насторожился. На сердце стало неуютно и далеко не от взгляда странной женщины — от предчувствия беды. Но не могло же ничего случится? Он уехал в восемь, и девушка спала: живая, здоровая.

— Что-то случилось? — спросил глухо, пересилив себя. — С Ликой?

— И ты еще спрашиваешь? Ну и наглец же ты! — качнула головой женщина.

— Мадам, я не бью женщин, но многие имеют иные принципы и потому легко могут устроить вам экзекуцию. Насильственным образом научить вежливости.

— Да пошел ты! — бросила та, ничуть не смущаясь. Прошла к окну, и глядя в него, с горечью сообщила. — Лика чуть не умерла из-за тебя, а я в реверансах перед тобой размениваться буду? Много чести!

— Что с ней? — нахмурился Вадим.

— Сам напоил и спрашиваешь?

Вадим рванул в комнату и увидел Лику, белую, как постельное бельё. На локтевом сгибе ее повисшей, как сломанная ветка, руки виднелись следы от уколов.

— Лика? — присел, несмело дотрагиваясь до её лба. Глаза девушки приоткрылись:

— Вадим, — прошелестело еле слышное. — Извини…

— Лика, что с тобой? Что-то болит?

Но девушка не отвечала, закрыла глаза и лежала не шевелясь, накрыв ладонью лоб. Вадим несмело дотронулся до волос девушки, погладил, еле касаясь, и все вглядывался в ее лицо, не бледное — восковое.

— Что же ты разболелась, малыш? — прошептал, не надеясь на ответ.

Растерянно оглянулся, поднялся, шагнул к незнакомке, застывшей с обвиняющим видом в дверном проеме:

— Что с ней, можете объяснить? — спросил тихо, чтоб не тревожить Лику. Женщина молча развернулась и пошла обратно на кухню. Вадим остановил её уже в помещении, развернув к себе за плечо — не до вежливости и шуток:

— Мне повторить вопрос?

— А то сам не знаешь, что с ней?

— Нет. Знал бы — не спрашивал.

Женщина недоверчиво покосилась на него:

— Повышенное внутричерепное давление. Пить вообще нельзя, а вы её напоили!

— Что значит: повышенное внутричерепное давление?

— Головная боль. Жуткая!

Вадим нервно заходил по кухне. Скинул плащ, вспомнив, что до сих пор в верхней одежде, повесил и осторожно, чтоб не потревожить Лику прошел в комнату за своим сотовым. Он так и висел поверх панно, видимо, оставшись не замеченным.