– Ща, – кивнул наиболее лохматый юноша и ушел.

– Ну, бери пригорок, – велела Лена, – так и быть, грей уши.

– Простите? – не поняла я.

Лена собрала лоб складками:

– Ну… Садись на этот, как его… Во, блин! Санек, пригорок – это че, по-ихнему?

– Стул, – отозвался парень, оставшийся в комнате, – по-ейному, пригорок – стулово, табуретово, креслово.

– Ладысь, – кивнула Лена, – царапай маралово.

– Э… простите?

– Ну ты прям откуда приперлась? – возмутилась Лена. – По-русски не понимаешь!

Между прочим, я отлично владею родным языком. Просто мой русский и русский Лены отличаются друг от друга, как нож от сапога.

– Бери бумагу и записывай, – перевел парень.

– Клевняк, – одобрила Лена, – похреначили на базар. Сядешь у визжалова…

– Это что?

– Микрофон, – элегически сообщил парень.

– И прокрякаешь, – продолжала Лена.

Но тут в комнату влетел первый парень с подносом:

– Гля, кексы, нам черняхи отсыпали.

– Молодца, Мотька, – одобрила Лена, хватая стаканчик с кофе.

– Еще сосалово достала и кусалово приволокла, – радостно возвестил Мотя.

Я разинула рот. Так это тоже женщина? Или нет? Вообще говоря, это существо в джинсах мало похоже на девушку. Хотя длинные волосы собраны в хвост. Но это ни о чем не говорит. Нога, похоже, сорок второго размера, и никакого намека на вторичные половые признаки. Ладно, мне все равно, кто это. Главное, освоить краткий курс лексики. Хотя я уже слегка начинаю понимать ребят. Сосалово – это леденцы, а кусалово – булочка с изюмом.

– Хорош трендеть, – буркнула Ленка, – мотай на гнездо.

Несмотря на ужасную одежду и внешнее хамство, Лена оказалась приятной девушкой. Парень с серьгой и Мотя иногда помогали нам, служили толмачами, например, мы запутались со словом «лососевый». Я не поняла сочетание «лососевая щипалка» и спросила:

– Это что?

– Гитара.

– Как струнный инструмент может быть связан с рыбой?

Лена вытаращила глаза:

– Чего?

Мотя мгновенно перевела:

– Ударялово и щипалово.

– А-а, – протянула Лена.

Я же через энное количество времени сообразила: «лососевый» – это не сделанный из лосося, а красивый, качественный, в общем, здоровский.

Наполненная до макушки новыми знаниями, я, боясь расплескать их, выпала в холл и снова принялась зубрить непроизносимое имя. Но к моменту начала передачи не преуспела.

За десять минут до эфира Тоня привела гостя, с которым мне предстояло беседовать. Когда он предстал перед моими глазами, я постаралась не выказать никакого удивления, но в глубине души была потрясена. Дядечка с невыговариваемым именем оказался старичком лет восьмидесяти с виду.

– Садитесь, пожалуйста, – суетилась Тоня, подталкивая живую мумию к дивану, – располагайтесь, попейте водички.

– Та, та, бормаку, – сказал дедуська и схватил пластиковый стаканчик, – карманду!

Я почувствовала, как по моей спине на мягких лапах пошел холод, и незаметно для живого ископаемого поманила Тоню пальцем.

Мы отошли в сторону.

– Чего тебе? – шепотом спросила она.

– Это кто?

– Твой гость.

– Сколько же ему лет?

– Фиг знает, похоже, все двести.

– И он играет в группе? На гитаре? Или бьет по барабанам?

– Да не. Это же страница «Славные имена прошлого»! Тебе разве не сказали?

– Нет, – заорала я, забыв о всяких приличиях.

– Тише, – шикнула Тоня, – сейчас объясню. Раз в полгода мы делаем передачу с теми, кто очень давно был популярен. Понимаешь? История советской музыки.

– Зачем?

– У начальства спроси, – пожала плечами Тоня, – задумка главного редактора, его ценнейшая идея. Только этих людей все трудней отыскать. Иных уж нет, а те далече, приходится брать что есть. Провальная затея, рейтинг сегодня будет нулевой, все уснут – и ты, и я, и слушатели. Старичку, правда, хорошо, снова звездой себя ощутит.

– Так скажите редактору…

– Начальник, он и есть начальник, – сморщилась Тоня, – в восторге от своей придумки колотится. Так что забирай своего М… М… М…, в общем, тащи дедуську в студию, и семь футов тебе под килем.

Делать нечего. Я пошла к гостю и сказала:

– Пойдемте, передача начинается через несколько минут.

– Бладим комас, – сказал старикашка и вытянул вперед руку, – сакын брамс!

Я сообразила, что он не может сам встать с низкого сиденья, и, ухватив «раритет» за шершавые ладони, рывком поставила его на ноги.