Между тем, людям трезвомыслящим уже давно ясно, что не сами по себе мифические идеи соборности и тем более русского национального мессианизма сплотят нацию. Они способны сегодня объединить не нацию, а лишь отчаявшуюся толпу. Нацию же сплачивают не абстрактные – к тому же совершенно не понятные обыкновенному обывателю идеи – а лишь исторические традиции, являющиеся своеобразной равнодействующей национального менталитета. Такой равнодействующей для русского человека испокон века было почитание власти – сильной и дееспособной. Если вспомнить русскую историю, то только тогда страна жила относительно спокойно, когда народ российский чувствовал за собой сильную власть. Когда же власть давала слабину, наступала «историческая хлябь» (С. М. Соловьёв) и начинались поиски «особого русского пути», тогда же наступало время «русской идеи».

Вернемся к началу. Как мы знаем, в момент зарождения русского либерализма, и западники и славянофилы (почвенники) были едины в главном: в принадлежности России к европейскому историческому процессу и спор их сводился к тому, как без ломки и трансформации национальных традиций Россию в этот процесс встроить. Затем, достигнув накала, уважительный спор перешел в схватку и стал не спором между русскими интеллектуалами, а дракой русских интеллигентов, главная особенность которой – лютая непримиримость к инакомыслию.

Что же касается западничества и славянофильства, то эти движения русской мысли очень быстро выродились: первое – в политический нигилизм, второе – в национализм.

И обе мировоззренческие платформы перестали быть конструктивными. Сегодня – это просто ринг для очередной словесной драки, но не строительная площадка для конкретной работы.

На самом деле, когда в 1991 году политики, выгнав из Кремля коммунистов, стали строить новое открытое общество, то они, вероятно одурев от вседозволенности и внезапно обрушившихся на страну свобод, забыли, что руководят они не Голландией или Лихтенштейном, а Россией, для которой не менее, чем пресловутые экономические законы, важны исторические традиции, складывавшиеся веками.

Каков же итог подобной «забывчивости»? Полный экономи-ческий крах. Выяснилось, что кроме оружия мы ничего не умеем делать, наша продукция никому не нужна, а когда открыли границы и мы стали сравнивать, то оказалось, что не нужна она и нам.

Власть стала называть себя демократической. А что такое демократический режим в стране, в которой тысячу лет властвовал не закон (Бог демократии), а порядок (Бог тоталитаризма)? Правильно. Полный политический, экономический и социальный произвол.

Привел же он к тому, что население страны с невероятной быстротой расслоилось: низы работают, верхи воруют, народ нищает, чиновничество жиреет. Чем это чревато для России, думаю объяснять не надо.

Так что дело не в русской идее, а в российских традициях. Одной из них является то, что русский человек всегда хотел жить хорошо, но при этом он презирал тех, кто уже сегодня жил лучше, чем он. И верил он не законам, а только власти. Чем раньше об этом вспомнят нынешние кормчие, тем быстрее мы встанем на ноги.

Чем пока еще богата Россия, что она может привнести своего в общую копилку мировой цивилизации? Только одним и только одно – интеллект нации, ее высокую (в среднем) образованность и, как следствие этого, достаточно высокий уровень культурной планки общества и не до конца еще растраченную его духовность. Если все так, то надо признать, что богатство это капитальное. Понятно, что коли реформирование экономики будет идти крайне медленно, то и данное – пока еще не растранжиренное – богатство мы непременно утратим, вот тогда России придется уже окончательно смириться со своей агрессивно-нищенской сутью. Скорее же всего и России в ее нынешних границах тогда не будет, ибо ушедший далеко вперед мир просто не позволит такому колоссу, как Россия, вмешиваться со своей амбициозной психологией былого величия в мировую политику.

Нынешняя ситуация усугубляется еще и тем, что мы провозглашаем ценности, которых у нас нет, они на самом деле вновь где-то в светлом далеко: говорим о свободе, а имеем ненаказуемую вседозволенность, тоскуем по порядку, а довольствуемся правовым бесчинством, размечтались о христианских добродетелях, а во власть сами выбираем тех, кто, не почесавшись, может нарушить все заповеди Христовы.

А чему, собственно говоря, удивляться, коли три поколения россиян жили в условиях интеллектуального зазеркалья: поклоня-лись запредельным фикциям, а к реалиям относились как к временным трудностям, возносили молитвы не Богу, а Вождю, трудились много, надрывно, но по большей части вхолостую, ибо результаты этого труда никак не сказывались на повседневной жизни. И более всего это касается советской интеллигенции, ибо именно интеллект нации определяет ее духовное здоровье.

Так что сменили мы бирки, поменяли парадные портреты в чиновничьих кабинетах, но как жили мы в РСФСР, так и живем, как верховодили нами партийные вожди, так и продолжают, лишь сменили они место работы (например, кабинет секретаря горкома на кресло генерального директора коммерческого банка). Да и общественно озабоченная интеллигенция, ранее подвизавшаяся в партийном аппарате либо в многочисленных исследовательских институтах, вдруг оборотилась не просто адептами, но крупнейшими знатоками рыночной экономики и, как в сказках об Иванушке-дурачке, решила все веками копившиеся проблемы разрубить одним махом, чтобы, проснувшись поутру, все поняли: теперь и у нас не хуже, чем у них, там на Западе. Не получилось.

По прошествии 10 лет реформ теперь мы за счастье почитаем, чтобы еще через 10 лет мы жили так же, как и до их начала. Опять же, чтобы все было как при советской власти, только… без коммунистов.

Такие мы есть – советские интеллигенты.

Власть сейчас в России наша – интеллигентская. На капитанском мостике все больше академики, доктора да кандидаты наук. Да и оппозиция не хуже – тоже наш брат интеллигент, только зачатый от других идеалов.

А как попасть во власть, если уж совсем без нее невмоготу, – демонстрировать умение работать честно, с инициативой от власти только отдалит – там белых ворон не терпят; нужно другое – придется научиться убедительно ругать власть, ругать напористо, ничего не боясь и ссылаясь на «убойные факты», – вот тогда ты свой, тогда, глядишь, и ковровая дорожка во властном коридоре станет своей. Прав В. К. Кантор, «ругать власть стало способом проникнуть в ее состав» [687] . Эта циничная откровенность, конечно, страшна, но именно с таким нравственным багажом мы стучимся в XXI век.