— Уходили под девизом “у вас своя свадьба, у нас своя”,— согласился Сталкер,— потому что они в секрете от всех над свои “сюрпризом” работали — выход из Сейсмы снизу вверх долбили, под руководством магистра вашего НБС-овского, Борзова-мудрого... И — додолбились: в тот же вечер. Ещё бы мне этого не помнить, да.

— Наш “секрет” не умнее был: соединение между Ильями и Никитами прокопать... даже удивительно порой, как это у дураков мысли сходятся.

— Однако мы ставим ему Свечу, а нам вот...

— Бог миловал,— согласился Пищер,— но я о другом: уходили-то больше, чтоб друг другу не мешать, глаза не мозолить... До того это тогда казалось... ну, ненормальным — две команды в одной Системе. И насчёт Свечи: кто сказал, что она устраняет ЧП? Гороскоп судьбы не отменяет, как и любого иного рода предсказание. Коррективы они невольно могут внести — и то... Спорный это ещё вопрос. Просто ты не полезешь “под кирпич”, зная, что он может свалиться тебе на голову. Двуликая ж предупредила Сашку: не ходи за водой, козлёночком станешь...

— А нам, русским, ограждения по фигу! — засмеялся Сталкер.

— Вот и влипаем постоянно.

— Нам не скучно — хоть и тошно...

— Вот-вот. А насчёт твоего “третьего” — ты ведь как раз предсказание имел в виду? Тогда слушай, что со мной и КрАкодилом дальше было.

— Давай,— согласился Сталкер. — К “третьему” ты нас всех очень грамотно привёл, да. Так что — излагай. Только ни об одном действительно сбывшемся предсказании я почему-то до сих пор ни разу не слышал... Да.

— Тогда слушай. Впрочем, об этом как раз историй навалом. Некоторые очень их любят рассказывать,— Пищер посмотрел на Сашку с Питом,— я же предпочитаю говорить только о том, что было со мной лично. Чтоб не ошибиться. Ведь бывает, кое-кто и приврёт... Слава Богу — со мной было достаточно. Хотя уж лучше б, наверное, чтоб ничего не было...

— Ну, это как сказать,— заметил Сашка.

Кан с чаем начал закипать и он выключил примус.

— Давай, перед чаем ещё жахнем ,— предложил Сталкер,— не оставлять же ‘в рагу’...

— Да уж... Чего тут оставлять — на два раза осталось, и всё.

— Можно по одной сейчас — и по одной на ночь,— сказал Пит.

— У-у,— отозвался Сталкер.

— Пищер занялся розливом вина; Сашка с Питом, пользуясь паузой, нанесли визит Милому Другу,— затем выпили, съели по кусочку сыра — и Пищер продолжил.

... Он рассказывал — и пламя свечи плясало над столом в такт его словам; Сашка смотрел на это диво — и вокруг: видит-ли ещё кто? — Сталкер слушал, полуприкрыв глаза, откинувшись на пенке — тепло и удобно, и Сашка с удовольствием отметил, что сиденье для него получилось правильным — на таком не надоест сидеть на одном месте, и пенка укладывается тепло и комфортно,— Сталкер свободно полулежал на ней, только папиросой иногда — пых, и лёгкое потрескивание, и красные искорки, и сладковатый запах травы; а через раз рукой — плавной дугой вниз, к столу, к кружке, и наверх ко рту; глоток — чуть-чуть, совсем немного — и той же красивой дугой обратно: “всё в себе, всё из себя”.

— Пит клевал носом: кемарил,— потом скажет, какой мне сон снился, ребята — начнёт пересказывать пищеровскую историю, и Сталкер, конечно, тут же что-нибудь ‘оттопырит’ — любит он это дело, подумал Сашка, а Пищер — Пищер был весь там, в Ильях, в том феврале и гротике, где...

— Я сказал ему: дай, зажгу. Он дал мне коробок — и я стал зажигать. Первая спичка, вторая, третья... Гена мне потом сказал: загадал, если ты с третьей не зажжёшь — всё, возвращаемся в грот, собираем шмотьё — и наверх. В город. Но с третьей спички я её-таки зажёг. То есть зажёг — не то слово:

: Точка такая на фитиле появилась — малюсенькая-малюсенькая, синенькая, не больше булавочной головки. И сидим мы с КрАкодилом “так рядышком” — и, затаив дыхание, на неё смотрим.

— Пищер замолчал, взял со стола свою кружку, отхлебнул.

Сталкер медленно кивнул — покачал головой, словно в такт; то-ли Пищеру, то-ли чему-то внутри себя.

— Сашка вдруг увидел её: эту пищеровскую точку на Свече, словно на своей, подался вперёд — в этот момент свеча на столе догорела, погасла, и стало совсем темно, лишь огоньки сигарет — Сталкера и Сашки, да трубка Пищера маленьким туманным пятнышком, словно где-то в невообразимой дали, костерком — “и пала тьма”,— тихо сказал Сталкер, и Пищер продолжил:

— Медленно-медленно... Очень медленно — но она разгорелась.

Потом мы поползли. В этот день мы должны были прочесать левую часть Сейсмозоны — почти на стыке с Коммундизьмомъ. Ползём тихо, аккуратно, не спеша,— в каждую щель заглядываем: а вдруг?.. Начали с шагаловского обходняка — кстати, именно Гена его тогда и прокопал, потому что он в лифт Шагала не пролазил: как-никак, почти два метра роста, а мы целыми днями по Сейсмозоне крутились...

В общем, ползём — и я чувствую: как-то слишком легко ползём. Против обычного. Будто не взяли чего — а “чего”, я как на зло, сообразить не могу. Но движемся — и пока всё вроде нормально идёт. То есть, конечно, достаточно тяжело — шкуродёры лютые, Сейсмозона, в коленках сплошная зубная боль,— а после некоторых щелей даже у меня ощущение, что грудная клетка где-то там остаётся, позади — и ты не из шкуродёра, а из неё выползаешь, как змея из кожи,– “+”, конечно, никакой топологической ориентации в пространстве уже через двадцать минут поисковки. Лишь периодически, нечто вроде просветления — ага, здесь мы вчера были, а здесь пять минут назад,— точно, из этого лаза мы в этот грот уже шестой раз подряд вываливаемся,— “ты назвал эту гнусную шклевотину гротом???” — и так далее.