– Ничего плохого мы не сделали... бабушка не наша, не родная...

Я положила руки на стол, застеленный накрахмаленной до хруста скатертью, и завела проникновенную речь:

– Уважаемая Мария Ивановна, как я уже говорила, я являюсь представителем клиники Сейфуллина. У Суворовой инсульт, она не способна к общению, нам необходимо найти ее родственников.

– Не наша бабушка, не родная... – повторяла хозяйка с испугом, – мы никакого отношения к ней не имеем...

– Но вы ее у себя поселили?

– За деньги. У нас все дачи сдают, лето год кормит. Пенсии маленькие, у детей свои заботы, им не до стариков, – начала давить на жалость хозяйка, – вот и берем постояльцев.

– Пелагея Андреевна сама пришла? – улыбнулась я. – Из Москвы приехала, постучалась в дверь и попросила сдать ей каморку на три месяца? А потом вы ее к Майе переселили. И «Скорую» себе старуха сама вызвала? Никого не побеспокоила, тихо в клинику отправилась?

Мария Ивановна затеребила бахрому скатерти.

– Нет, – в конце концов призналась она, – не так дело было.

– А как? – тут же спросила я.

Хозяйка вновь пригладила ладонями волосы.

– Ну... ну...

– Говорите!

– Утром рано, около пяти, – зачастила Мария Ивановна, – я как раз проснулась, в коровник собиралась на первую дойку, а она в окно мое поцарапалась.

Я внимательно слушала бабу...

Несмотря на разбушевавшийся в России капитализм, Мария Ивановна живет по старинке. Дверь в избу не запирает, грабителей не боится, поэтому сразу распахнула окно и увидела до синевы бледную Пелагею Андреевну.

– Плохо мне, – прошептала старуха, – еле-еле дошла. Майя пьяная. Я не к ней направилась, а сразу сюда. Отвезите меня в Москву.

– И как я это сделаю? – стала отбиваться от бабки Мария. – Костик в рейсе, он на машине укатил. А если б и оставил колеса, от них мало толку, никто из нас рулить не умеет. Автобус в девять пойдет, могу тебя на остановку проводить.

– Вижу плохо, – еле слышно говорила Пелагея Андреевна, – рука немеет, нога подволакивается, знобит. Заболела я!

– У меня внук, – испугалась Мария Ивановна, – зачем заразная в избу пришла? Еще подцепит малыш инфекцию!

– Позовите врача.

– Дома телефона нет, надо на почту бежать.

– Пожалуйста, сходите.

– Ленка отделение только в девять откроет.

– Я умру, – прошептала Суворова. – Плюша... моя Плюша...

Мария Ивановна осуждающе дернула плечом. Совсем бабка дура, в такой момент думает о собаке!

– Мне нужен врач, я больна... Это не инфекция, а гипертония, – пояснила Пелагея, – наверное, криз случился. С ночи голова гудит, таблетки приняла – не помогают. Сделайте что-нибудь, Христа ради!

Мария Ивановна налила кружку воды и подала пенсионерке.

– Недалеко от Москвы живем, – со вздохом сказала она, – всего-то пятнадцать минут на электричке со всеми остановками, а получается, в медвежьем углу кукуем. «Скорая» сюда не торопится. В понедельник утром вызовем – к вечеру среды прибудет.

И тут Пелагея Андреевна удивила Марию Ивановну.

– Видно, конец мой пришел, – прошептала москвичка, – совсем к пропасти придвинулась.

С этим словами старуха вынула из сумочки сотовый, потыкала в кнопки и замерла с трубкой у уха.

– Вот красиво! – не утерпела Мария Ивановна. – Значит, не так уж тебе и плохо, раз хотела не за свой, а за наш счет позвонить.

– Когда бы вы знали, до чего мне поперек горла туда обращаться... – прошелестела Суворова. – Но я жить хочу, еще немного подышать. Не отвечают!

– Наверное, спят, – предположила Мария Ивановна.

– Да, видно, не судьба. Ни мне, ни ей! – угасающим голосом протянула старуха. И вдруг встрепенулась: – Лена! Здравствуй, это я. Узнала? Мне плохо... умираю я, Лена. В деревне! Не знаю, тебе объяснят! Да, отдам, непременно отдам. Твое будет! Со мной, при себе держу... Спрятала хорошо! Без обмана! Ты получишь все. Сейчас...

Пелагея сунула трубку хозяйке:

– Дорогу... растолкуйте дорогу...

После разговора с таинственной Леной Пелагее с каждой минутой становилось все хуже. Мария Ивановна поняла: старуха не придуривается, она и правда может умереть у нее в избе. Оценив размер бедствия, хозяйка, наплевав на дипломатию, позвала двух невесток разом, нынешнюю и бывшую, и сурово приказала им:

– Потом полаетесь, сейчас семье помочь надо. Выносите старуху на улицу, посадим ее за воротами, на стул.