Таким образом, великий святитель развивает исключительно емкое и глубокое учение о богатстве и собственности, которое включает концепцию Климента, но далеко не сводится к ней. Поразительна полнота и многосторонность златоустовского учения. Это как бы громадное светлое здание, в котором уютно и новоначальным и совершенным. Если нижние этажи этого здания златоуст в основном строит по проекту Климента, то верхние этажи великий святитель творит, опираясь на Писание и опыт первохристианской апостольской общины.

В связи с этим может быть поставлен вопрос: для кого написаны «Кто из богатых спасется?» - для совершенных или для новоначальных? Если для новоначальных, то тогда позиции обоих отцов сближаются – Климент, как и Златоуст, учит в порядке икономии, приноравливаясь к немощам пасомых. Однако, каких-либо ясных свидетельств об этом в тексте творения Климента мы не находим, так что вопрос остается открытым.

4. Отражение концепций Климента и св. Иоанна Златоуста в православном богословии Имущественные воззрения Климента и Златоуста, естественно, нашли значительный резонанс в православном богословии. Поучительно рассмотреть генезис обеих концепций и их судьбу в церковной истории. Разумеется, такая задача очень сложна, и в данной статье приводятся только отдельные соображения, направленные на ее решение.

Святые отцы II-IV вв. о богатстве. Прежде всего рассмотрим воззрения святых отцов – современников и предшественников св. Иоанна Златоуста. Оказывается, что по ключевым пунктам святые отцы с ним солидарны.

1. Так, центральная для Златоуста нравственная тема оскудения любви от возрастания богатства присутствует и у других святых отцов:

Феодорит Кирский:

"Обилие денег и преизбыточество преспеяний в добродетели прямо между собой противоположны" /12:85/.

Иоанн Лествичник:

"Стяжавший любовь - расточил деньги; а кто говорит, что имеет и то и другое, тот сам себя обманывает" /13:131/.

Особенно чеканную формулировку этого принципа дает Василий Ве­ликий:

"кто любит ближнего как самого себя, тот ничего не имеет у себя излишнего перед ближним. Но ты оказываешься имеющим "стяжания мно­га". Откуда же это у тебя? Не ясно ли видно, что свое собственное удовольствие предпочитаешь ты облегчению участи многих? Поэтому чем больше у тебя богатства, тем меньше в тебе любви" /14:101/.

Очень резок и святитель Амвросий Медиоланский:

"Стремясь увеличить свои богатства, скопить денег, приобрести в собственность земли, превзойти (других) богатством, мы совлекаем с себя образ справедливости" ("Об обязанностях священнослужителей", кн.1, гл.28, цит. по /3:144-145/).

2. Тема: "все - Божие, и поэтому все - общее" также не раз встречается в святоотеческой письменности. Однако обычно святые отцы соединяют эту мысль с нравственными выводами. Эта мысль присутствует уже в "Пастыре" Ерма:

"Всем давай потому, что Бог хочет, чтобы всем было даруемо из Его даров" /15:220/.

Киприан Карфагенский из тезиса принадлежности всего Богу выво­дит идеи равенства и милосердия как средства достижения равенства:

«Ибо что принадлежит Богу, то должно составлять общее достоя­ние», ("Книга о благотворениях и милостыне", ч.2, цит. по /3:33/).

Василий Великий соединяет мысль о том, что все вещное принадле­жит Богу, с нравственной оценкой богатства. Вот объемная, но важная для Василия Великого выписка:

"Скажи же мне, что у тебя собственного? Откуда ты взял и принес с собою в жизнь? Положим, что иной, заняв место на зрелище, стал бы потом выгонять входящих, почитая своею собственностью представляемое для общего всем употребления; таковы точно и богатые. Захватив всем общее, обращают в свою собственность, потому что овладели сим прежде других... Не наг ли ты вышел из матернего чрева? Не наг ли и опять возвратишься в землю? Откуда же у тебя, что имеешь теперь? Если ска­жешь, что это от случая: то ты безбожник, не признаешь Творца, не имеешь благодарности к Даровавшему. А если признаешь, что это от Бо­га; то скажи причину, ради которой получил ты? Ужели несправедлив Бог, неравно разделяющий нам потребное для жизни? Для чего ты бога­теешь, а тот пребывает в бедности? Не для того ли, конечно, чтоб и ты получил свою мзду за доброту и верное домостоительство, и он поч­тен был великими наградами за терпение? А ты, захватив все в нена­полнимые недра любостяжательности, думаешь, что никого не обижаешь, лишая сего столь многих? Кто любостяжатель? Не удерживающийся в пре­делах умеренности. А кто хищник? Отнимающий у всякого, что ему при­надлежит. Как же ты не любостяжателен, как же ты не хищник, когда обращаешь в собственность, что получил только в распоряжение? Кто обнажает одетого, того назовут грабителем; а кто не одевает нагого, хотя может это сделать, тот достоин ли другого названия?" /18:96-97/.

Отметим, что здесь свт. Василий, предваряя одну из главных мыс­лей Златоуста, четко формулирует, что богатый - грабитель, ибо "не одевает нагого, хотя может это сделать".

Амвросий Медиоланский, подобно предыдущим отцам, связывает этот довод с нравственной оценкой богатых:

"Земля - общее достояние всех, богатых и бедных; почему же вы богатые приписываете себе одним право собственности (на нее)? Приро­да, которая рождает всех бедными, не знает богатых... Ты не даришь бедному из твоего, а возвращаешь ему из его же. Ибо ты захватываешь себе одному то, что дано в общее пользование всех. Земля принадлежит всем, а не богатым" ("О Навуфее" 1,2; цит. по /9:111,113/).