– Юнона еще не пришла в себя? – спросила я у Ирки.

– Давно проснулась, – ответила домработница.

– Чего же вы тогда кутят ей не отдали?

– А она не хочет, – пояснила Ирка, – кукушка, а не мать. Сами попробуйте. Вон она в кресле дрыхнет.

Я наклонилась над ящиком, выбрала самого маленького «лисенка» и подсунула под живот Юне. Мопсиха вскочила и заворчала.

– Вот видите, – вздохнула Ирка, – мы уже пытались ее в ящичке устроить. Одеяльце положили, деток туда поместили. Только эта сучка убегает от них. Так что придется Черри матерью им быть.

Я со вздохом вернула «лисенка» на место. Значит, и среди собак попадаются негодяйки.

– Ира, у тебя есть трудовая книжка?

– А вам зачем?

Я замялась.

– Моя подруга хочет устроиться на второе место работы. Там книжку потребовали. Думала, может, ты дашь…

– Пусть лучше на рынке купит.

– Где? – удивилась я.

– На любом рынке, да хоть на нашем, у дороги, ходят люди с картонкой на груди, где написано: «Дипломы, трудовые книжки».

– Да ну?

– Поезжайте, посмотрите.

Я вскочила в «Пежо» и понеслась на МКАД. При выезде на окружную магистраль расположен огромный рынок. Чего там только нет: стройматериалы, бытовая химия, товары для сада и огорода. Помотавшись между торговцами, я поинтересовалась у мужика, предлагавшего паркет:

– Не видели тут парня с трудовыми книжками?

– Вон у будки сидит.

Я подбежала к серенькому строению и спросила сидевшего там парня:

– Трудовые книжки есть?

– А то! – и он протянул мне серую книжонку.

– Так она незаполненная!

– Ясное дело, – развеселился молодой мужичонка, – сама напишешь, чего надо.

– А печать?

Он указал пальцем на будку.

– К ним ступай, скажи, Михалыч прислал.

Через час я вернулась в Ложкино с документом. Улыбчивый мальчишка оформил мне книжку. Из сделанной в ней записи следовало, что я всю жизнь проработала лаборанткой в каком-то загадочном НИИ редких проблем.

– А мне не дадут завтра по шапке в отделе кадров. Вдруг позвонят в это учреждение?

Паренек рассмеялся:

– Если бы вы в солидную организацию на приличное место устраивались, то ни в жисть не посоветовал бы такую липу туда нести. А лаборанткой… Не бойтесь, проверять не станут, им главное, чтобы вы были без вредных привычек. Только по ваc сразу видно: женщина положительная.

Без пятнадцати восемь я вспомнила про Ритку и, проклиная свою забывчивость, понеслась во Дворец ЦСКА.

Замощина не ругалась. Масик получил две награды, и Ритка пребывала в благостном настроении. Ее огорчало только то, что не удалось купить вожделенный «Бурмиль». Всю дорогу до Ложкина она зудела:

– Искала, искала эту тетку, но она словно в воду канула. А все ты!

Я молчала, да и что тут скажешь? Правда, когда Ритуська завела ту же самую песню в десятый раз, не утерпела и спросила:

– Где бы ты, интересно мне, взяла такую прорву денег?

– Для здоровья Масика, – взвилась Ритка, – мне ничего не жаль, поняла?

На мой взгляд, кот выглядел патологически здоровым, но Ритулька продолжала убиваться из-за отсутствия «Бурмиля». Она мне так надоела, что я сказала:

– Ладно, если тебе некуда девать деньги, попытаюсь достать эти ампулы.

Замощина заткнулась. Когда мы въехали во двор, она спросила:

– Надеюсь, Аркадий починил мою машину?

Я возмутилась до глубины души:

– С какой стати он будет копаться в моторе чужой машины?

– Он же любую тачку оживить может!

– Да, но Кеша работает.

– Мог бы и дома остаться на один денек, – парировала Ритка. – Мне теперь придется у тебя ночевать.

– Без проблем. Устроим тебя с Масиком в комнате для гостей.

– Завтра отвезешь меня на выставку.

– Опять? Тебе не надо на работу?

– У Масика шесть показов подряд, я взяла неделю отгулов.

Да уж, повезло мне. Надо и впрямь вызвать завтра мастера, а то Замощина поселится у нас навсегда и заставит меня каждое утро кланяться Масику.

НИИ тонких исследований стоял в большом парке. Я прошла от ворот по довольно узкой аллейке и наткнулась на серое четырехэтажное здание, на двери которого висела вывеска – «Роддом № 242 имени Олеко Дундича». Глупее и не придумать. Насколько помню из школьного курса истории, этот молодой хорват был бойцом 1-й Конной армии и погиб в начале двадцатых годов в бою. Но, может быть, он очень любил женщин, и поэтому его именем назвали роддом? Впрочем, я сама появилась на свет в заведении имени Надежды Крупской. Вот уж загадка так загадка. При чем тут бедная Надежда Константиновна, у которой никогда не было собственных детей?