– Какой красивый! – восхитилась Дуся.

– Верно, – согласилась Нинель, – жаль, не мой.

– А чей?

– Вот этого не скажу.

– Почему? – удивилась Евдокия. – Откуда он у тебя?

Нинель вытащила сигареты, закурила и, выпуская дым, сообщила:

– Серж ведь занимается продажей ювелирных изделий?

– Ну да, – подтвердила Дуся, – он мне очень помогал.

– И у него хорошая клиентура, – продолжила Нинель.

– Что ты говоришь! Значит, я не одна?

– Нет, конечно.

– Скажите, пожалуйста, – восхитилась Дуся, – экое доброе сердце у юноши!

– Доброта здесь ни при чем, – отрезала Никель, – Серж зарабатывает на комиссии.

– Это как?

– Берет колечко, продает за десять тысяч, а хозяйке отдает семь, остальное забирает себе.

– Не может быть!

– Почему? – пожала плечами Нинель.

– Это спекуляция!

– Дуся, – засмеялась подруга, – очнись, иные времена на дворе. Теперь это именуется коммерцией и весьма приветствуется. Сержу ведь жить надо.

– Он художник!

– Бог мой! Малюет никому не нужные картины.

– И скульптор!

– Еще хуже, – захихикала Нинель, – сними розовые очки. Сержик – торговец золотишком, делает он это тихо, не привлекая к себе внимания, боится нарваться на скандал, поэтому вещи на реализацию берет лишь у хороших знакомых либо по рекомендации. Думаешь, мало таких, как ты? На век Сержа хватит! Мы по бедности продаем, другие по богатству покупают.

– Он хороший мальчик!

– Конечно, никто с этим не спорит, – вздохнула Нинель, – но даже Иисус Христос, пока жил на земле, был вынужден приобретать хлеб и одежду. Если Серж станет рассчитывать лишь на свое творчество, он с голоду умрет. Неси ему браслет, скажи, желаешь получить за него тысячу долларов.

– И что?

– Украшение стоит чуть дороже, – принялась растолковывать Нинель суть операции малопонятливой подруге. – Серж вручит тебе штуку.

– Не поняла, какую штуку? – разинула рот Евдокия.

Нинель хмыкнула.

– Извини, оговорилась, доллары получишь, отдашь мне восемьсот.

– Но ты только что говорила про тысячу, – напомнила Дуся.

– Верно, двести тебе останутся, вот он, хороший заработок. Если в месяц ты три-четыре украшения пристроишь, уже здорово.

– Ничего не понимаю, – замотала головой Евдокия.

– Ох и тяжело с тобой, – укорила Нинель, – дело выеденного яйца не стоит! У меня полно знакомых, в отличие от тебя, общаюсь с самыми разными людьми, встречаются среди них некие дамочки, замужние. Получит такая фря от любовника сувенирчик и не знает, что с ним делать. Домой тащить опасно. Конечно, большинство богатых мужиков и не помнят своих подарков бабам, но попадаются чересчур внимательные. Они-то и могут спросить: «А это откуда?» И что ответить? Потом, многие люди разбогатели после долгих лет нищеты, они не забыли о лишениях и не разрешают супругам бесконтрольно тратить семейные деньги. А тем охота пошнырять по магазинам, не слыша упреков.

Нинель схватила чашку, залпом осушила ее и закончила:

– А тут я. Шалунья приносит мне браслет, дескать, купи, а я и говорю ей – пятьсот долларов. Штучка стоит почти в два раза дороже, но свиристелке никогда ее за истинную цену не сдать, вот и приходится соглашаться, пять сотен лучше, чем ничего.

Дальше – просто: несу тебе, ты отдаешь Сержу, он продает золото, и все довольны. Сержик получил профит, ты отщипнула крошку, я пылинку, дамочка имеет копеечки.

– Но отчего ты сама не хочешь относить Сержику драгоценности? – удивилась Дуся.

Нинель скривилась.

– Серж знает, что у меня ничего такого отродясь не было. Мой Федор, в отличие от твоего Ивана, добро в дом никогда не нес! Пока Иван Павлович пополнял кубышку на черный день, Федор Михайлович развлекался, он и сейчас загулять может, да чего я тебе рассказываю, знаешь все лучше меня! Серж очень осторожен, он с абы каким продавцом связываться не станет, а у тебя возьмет украшение без страха.

– Может, сами попытаемся торговлю начать? – предложила Дуся.

– Не получится.

– Почему?

– Где клиентов искать? У Сержа их много, есть постоянные, которые часто брильянты покупают. Нет, надо использовать Сержа, но так, чтобы он не догадался. В конце концов, мы для него много сделали! – стукнула кулаком по столу Нинель.

– Но я уже призналась: сундук пуст, – пыталась отбиться от сомнительного, на ее взгляд, предприятия Евдокия.

– Не страшно, – не сдавалась Нинель, – скажешь так: «Сержик, оставила кое-что совсем уж на черный день, вот он и настал!»