Склонившись, Гост повел их через комнату, которая служила ему жилищем. Он открыл ключом дальнюю дверь, вход в основное подземелье.

Войдя, Каст жестом велел закрыть дверь за ними.

— Гост заметил что-нибудь прошлой ночью, когда произошла кража?

Хант покачал головой.

— Хранитель не пропускает никого через эту комнату с момента смены стражи перед полночью.

— Тогда как вор пробрался сюда?

— Я не могу сказать, если только Гост не состоит в тайном сговоре.

— Я не верю, что он может быть на стороне Черного Сердца после страданий, через которые он прошел здесь.

— Тогда, возможно, он был обманут… или очарован.

Каст покачал головой. Они проходили мимо рядов камер. Впереди, в конце коридора, пылали факелы. Там стояли мужчины, дюжина, все Кровавые Всадники, собственные люди Ханта.

Хант обратился к капитану стражи:

— Все в порядке, Врент?

Мужчина кивнул, выпрямившись и отведя плечи назад.

— Мы никого не впускали и не выпускали, как было приказано.

Каст узнал в мужчине двоюродного брата Ханта. Его коса воина спускалась до талии — знак многих успешных битв. Еще у него был шрам, пересекавший татуировку в виде морского сокола — бледный рубец, словно горло сокола было перерезано.

Хант достал связку ключей из кармана и подошел к двери. Каст последовал за ним вместе с Врентом. Дверь камеры из огнеупорного дуба, окованного железом, с маленьким забранным решеткой окошком была закрыта на два замка. Чтобы открыть ее, потребовался один из ключей Ханта и один из ключей Врента.

Когда они открыли дверь, Каст снова удивился, как кто-то мог украсть два яйца. Даже с помощью стражи-мираи прошлой ночью, как вор смог пройти мимо Госта? Как открыл замки? Эта кража выглядела немыслимой.

Каст мог найти лишь одно объяснение. С того момента, как Сайвин была заражена, он проследил все случаи нападения злобных существ с щупальцами, начиная с Тока и его опыта на корабле капитана Джарплина и кончая Еленой и ее «исцелением» братом Флинтом. Одно было ясно: как только твари заражали кого-то, создавалась некая зловещая связь между зараженными, демоническая цепь между существами, которая позволяла общаться. Если это было так, то с отравлением братства ученых Сайвин передались их знания Алоа Глен и замка, включая лабиринт секретных коридоров и туннелей. Могла ли она использовать это знание, чтобы проскользнуть мимо стражников и украсть яйца? И какое еще зло она могла успеть совершить? От этой мысли ему стало холодно.

Скрип дверных петель отвлек его: Врент открыл тяжелую дверь. Появилось чувство покалывания, словно пауки забегали по коже. Остальные в холле, все закаленные в битвах мужчины, сделали шаг назад.

Хант снял факел со стены:

— Стой на страже, пока дверь не заперта. Не дай никому приблизиться.

Врент поднял руку в салюте:

— Будет сделано.

Хант пошел вперед с факелом, и Врент закрыл дверь за ними. Каст изучал темное помещение. Он выбрал эту камеру, потому что она была достаточно большой, чтобы вместить всю кладку из сотни яиц, и была вырезана из камня самого острова, сплошная скала. Факел Ханта отбрасывал тени на стены.

Яйца лежали повсюду плотными рядами, словно гнездилище какой-то мерзкой стаи птиц. Самая большая группа яиц, сложенная пирамидой, находилась в центре комнаты и достигала потолка. Поверхность черного камня поглощала свет факела, не отражая его. Даже слабое тепло комнаты, казалось, вытягивалось кладкой, оставляя воздух холодным. Дыхание выходило белыми облачками при каждом выдохе.

— И исчезнувших яиц нет нигде в комнате?

— Я пересчитывал дважды, — сказал Хант. — И при втором пересчитывании я нашел это.

Высокий Кровавый Всадник опустился на колено возле кучи яиц. Он опустил факел и осветил основание груды. Что-то лежало там.

— Я не хотел трогать это, пока ты сам не посмотришь.

Каст нагнулся. Это был клочок одежды. Он протянул руку и потрогал материал. Дыхание перехватило. Кожа акулы. Пальцы подняли материал, поднося его к факелу.

— Это принадлежит Сайвин.

— Ты уверен?

Каст смог только кивнуть.

Хант выпрямился, вставая.

— Прости, Каст. Я знаю, как это, должно быть, взволновало тебя. Я бы тоже был в ярости.

Каст отвернулся — чтобы скрыть не гнев, а радость. Его пальцы сомкнулись на кусочке акульей кожи. Она все еще здесь!

Хант говорил еще какие-то слова утешения, но Каст их не слышал. Он поднял кусочек кожаной одежды к носу и вдохнул слабый запах морской соли и едва уловимый — кожи Сайвин. «Моя любовь…»

— … все мираи на страже, — медленно проникали в его сознание слова Ханта. — Я соберу их снова.

Каст опустил обрывок одежды и кивнул. Хант направился назад к двери. Приблизившись, они услышали скрип двигающегося засова. Хант оглянулся на Каста, и в этот момент по ту сторону двери раздался звон стали. Послышались крики.