Волхв продолжил дрожать. Его тяжелые колени продавливали почву. Тайрус надеялся, что давил на него не слишком сильно и что Волхв не впадет вновь в безумие.

Затем с его губ медленно слетели слова.

— Я собирал травы на лесной поляне, анис и дыхание сокола. — Он поднял руки к своему носу. — Я все еще могу чувствовать их запах на своих пальцах.

Тайрус подошел на шаг ближе, боясь коснуться мужчины, который погрузился в воспоминания, и тем самым отвлечь его.

— И тут оглушительный рев, словно тысяча бурь разом, разорвал тишину. Земля задрожала, высоко поднимаясь и падая вниз вновь, как если бы она обратилась в штормовое море. Я упал и схватился за землю, молясь Матери вверху и Земле внизу. Наверное, мои молитвы были услышаны, потому что землетрясение прекратилось. Я поднялся и пошел к своему дому в холме. Добравшись туда, я обнаружил, что все окна разбиты, а огромная дубовая дверь расколота надвое. Я вошел внутрь, чтобы посмотреть, что осталось от моего дома и пожитков… Затем…

Дрожь Волхва стала сильнее; стон вырвался из его горла, словно хаос, царивший в душе каменного человека, выходил из него в виде звука, не в силах удерживаться больше внутри.

— Все кончено, — сказал Тайрус. — Здесь ты в безопасности.

Фигура, казалось, не услышала его, но спустя мгновение сквозь завывания стали различимы слова:

— Ветер… горячий, иссушающий, мерзкий ветер пришел, завывая, с моря. Он сорвал все листья с деревьев. Молодые деревца были вырваны с корнем. Старые деревья были расколоты и упали на землю. Я убежал и сжался в подвале, но не спасся от обжигающих ветров. Я не мог дышать. — Волхв схватился руками за горло, он задыхался и дрожал всем телом.

— Успокойся, — убеждал его Тайрус. — Тот ветер ушел, он в прошлом.

Волхв покачал головой.

— Он никогда не уйдет. Я все еще слышу его завывания. Это крик проклятого. — Его голос зазвучал громче, он говорил словно в лихорадке.

Тайрус протянул руку к измученному человеку, но Волхв прекратил трястись. Его глаза широко раскрылись, однако Тайрус знал, что он не видит мир вокруг себя.

— День превратился в ночь, когда стих ветер. Я выбежал из дома, но мир исчез. Кругом курился дым, и отравляющая энергия покрывала небеса и земли. Пепел падал словно дождь. И далеко на востоке небеса сияли злобным красным светом — лик, воплощавший в себе все злое, что есть в мире. Я не мог вынести этот взгляд и снова спрятался в доме. Но там не было спасения.

Он опять задрожал.

— Воздух был отравлен. Землю трясло. Злобные крики доносились до меня. Я закрыл голову руками, но они все равно нашли меня, — что-то новое появилось в его голосе с этими последними словами; это звучало похоже на радость.

— Кто нашел тебя?

— Мои маленькие… фэй-ни.

Тайрус вспомнил историю Хурла о крошечных деревянных статуэтках, оживленных целителем. Так это была правда? Или безумие?

Волхв продолжил:

— Я думал, что они уничтожены, но они нашли меня, съежившегося в погребе. Я вышел приветствовать их, но они были испуганы. Они убежали… все, кроме первого фэй-ни, что я создал, — Рааля; это на северном языке означает «король», — последние слова он произнес с горечью. — Он заставил меня посмотреть на себя.

— Посмотреть на себя?

— Он заставил меня повернуться и увидеть тело, обращенное в пепел, у моих ног.

Тайрус нахмурился, не понимая.

— Рааль смахнул пепел и открыл моим глазам каменную фигуру, лежащую на полу погреба. Он заставил меня посмотреть на нее. — Пока Волхв говорил, он поднял руку и осторожно ощупал подбородок, скулы и нос. — Я с трудом узнал свое лицо.

Глаза Тайруса расширились.

— Не было сомнений: на полу лежал мой труп. Я был мертв и даже не знал об этом. Мой дух, должно быть, затерялся в вулканической мгле, не в силах найти путь к Небесной Матери. Но Рааль, будь он проклят, заставил меня взглянуть на свою собственную смерть.

— Что случилось после этого?

— Рааль позвал остальных фэй-ни. Они окружили мое тело и мой дух, и отдали назад то, что я дал им, — он вновь застонал. — Я не просил об этом.

— Что они отдали тебе?

— Жизнь! — крикнул Каменный Волхв. — Жизнь, что я вдохнул в них, они вернули мне стократно.

Тайрус обдумал его слова. Он слышал о стихиях, что способны оживлять неживые предметы, иногда на несколько дней. Но, если верить этому безумцу, он наделил свои создания, этих фэй-ни, самостоятельной жизнью.

— Меня силой вернули назад в мое тело. При помощи той же магии, что смогла оживить дерево, был оживлен и камень. Я поднялся с пола подвала, живой, но заключенный в панцирь затвердевшего пепла.

— А твоя способность обращать других в камень?

Волхв покачал головой:

— Я не знаю. Нельзя было применять эту магию, когда даже сам воздух был искажен. Должно быть, фэй-ни попали под воздействие черной магии в грязном пепле или в омерзительной энергии, пронизывающей покрывало светящегося тумана. Когда я поднялся, я обнаружил, что все, к чему я прикасаюсь, обращается в камень. Спустя некоторое время я понял, что могу изгнать это проклятие из моего тела, — Волхв вновь закрыл лицо, — но цена слишком высока.

— Что за цена?

Волхв опустил руки и взглянул на Тайруса.

— Ты не слушал? — в его словах звучало безумие. — Фэй-ни отдали мне назад то, что я дал им, — жизнь! Очнувшись, я нашел в подвале лишь кусочки дерева, которым нож придал форму. Мои дети погибли! — Волхв сжал кулак. — За исключением Рааля. Он по-прежнему жив. Он бросил меня в лесу и сказал, что, когда Блэкхолл вновь уйдет в небытие, я смогу отдохнуть.

— И что стало с этим Раалем?

Волхв указал на пустынные холмы на севере.