Мансур в задумчивости покидает полицейский участок. Ему неохота возвращаться в магазин, и он идет пообедать домой, чего уже давно не делал. Дома он раскидывается на циновке. К счастью, еда уже готова, иначе скандала было бы не избежать.

— Мансур, сними обувь, — говорит мать.

— Да ну ее к черту, — отвечает Мансур.

— Мансур, ты должен слушаться мать, — настаивает Шарифа. Мансур молча устраивается на полу, подняв скрещенные ноги в воздух. Обувь снимать он не собирается. Мать закусывает губы.

— До завтра мы должны решить, как поступить со столяром, — говорит Мансур, закуривая.

Мать плачет глядя на него. Мансур ни за что не осмелился бы закурить при отце. Но стоит отцу уехать, как сын ни за что не упускает случая насладиться сигаретой, а также негодованием матери и курит до, во время и после еды. Дым плотным облаком висит в маленькой гостиной. Бибигуль много раз увещевала внука, что он должен слушаться матери и перестать курить. Но на сей раз искушение оказывается сильнее ее, она протягивает руку и чуть ли не шепотом просит:

— А можно мне одну?

В комнате воцаряется гробовое молчание. Неужели бабушка, решила начать курить?

— Перестань мама! — кричит Лейла, вырывая сигарету из ее пальцев.

Мансур дает бабушке другую, и Лейла в знак протеста покидает комнату. Довольная Бибигуль попыхивая сигаретой и тихо посмеивается. Задрав голову, она глубоко вдыхает дым и даже не покачивается, как обычно.

— Так мне меньше хочется, есть, — объясняет она. — Отпусти его, — насладившись сигаретой, говорит Бибигуль внуку. — Он и так достаточно наказан — весь этот позор, побои отца. К тому же он ведь вернул открытки.

— Ты видел его детей. Что с ними будет без отца? — поддерживает ее Шарифа.

— Мы будем виноваты, если его дети умрут, — вставляет Лейла, вернувшаяся, как только мать затушила сигарету. — А вдруг они заболеют, и у них не будет денег на врача? Тогда мы будем виноваты в их смерти. Или если они умрут с голоду, — продолжает она. — К тому же столяр может умереть в тюрьме. Мало кто выдерживает шесть лет в тюрьме — столько там всякой заразы, туберкулеза и прочих болезней.

— Будь милосердным, — говорит Бибигуль.

Мансур звонит Султану в Пакистан по недавно купленному мобильному телефону. Он просит у отца разрешения отпустить столяра. В комнате стоит мертвая тишина — все внимают разговору.

Слышно как Султан кричит из Пакистана:

— Он бы разорил меня, сбил бы цены! Я ему хорошо платил. Ему незачем было воровать. Он просто негодяй. Его вина очевидна, надо только выбить из него признание. Никто не имеет прва безнаказанно разорять мое предприятие.

— Он может получить шесть лет тюрьмы! К тому времени, как он выйдет, его дети могут умереть с голоду, — кричит в ответ Мансур.

— Шесть лет так шесть лет! Мне все равно. Пусть из него выбьют правду о том, кому он продавал открытки.

— Легко тебе решать, когда сам сыт! — кричит Мансур. — Я начинаю плакать при одной мысли о его тощих детях. Его семье конец.

— Да как ты смеешь перечить отцу?! — громыхает в трубке голос Султана. Тем, кто, подобно собравшимся в комнате домочадцам, хорошо его знает, легко представить, как он выглядит в эту минуту: лицо налилось кровью, тело содрогается от ярости. — Какой ты после этого сын? Ты должен делать все, как я велю! Что с тобой? С чего это вдруг ты стал так непочтительно вести себя по отношению к отцу?

На лице Мансура явственно читается внутренняя борьба. Он еще ни разу в жизни не смел ослушаться приказа отца. Никогда не осмеливался вступить с ним в открытый спор, да и сейчас не рискует вызвать на себя его гнев.

— Хорошо, отец, — в конце концов, соглашается Мансур и кладет трубку.

Семья сидит в полном молчании. Мансур ругается сквозь зубы.

— У него каменное сердце, — вздыхает Шарифа.

Соня молчит.

Каждое утро и каждый вечер к ним приходят родственники столяра. Когда бабушка, когда мать, когда тетя или жена. Они всегда приводят с собой кого-нибудь из детей. И каждый раз получают один и тот же ответ: решение за Султаном. Как только он вернется, все удастся уладить. Но семья столяра знает, что это неправда что Султан уже вынес приговор.

Под конец домочадцы Султана не выдерживают и перестают открывать дверь несчастным родственникам столяра. Сидят дома молчком и притворяются, что в квартире никого нет. Мансур идет в полицейский участок — просит об отсрочке до приезда отца, чтобы снять с себя эту тяжкую обязанность. Но начальник участка не может ждать. В маленьких камерах участка арестованный не должен находиться больше нескольких суток. От Джалалуддина еще раз требуют назвать имя того, кому он продал открытки, столяр, как и прежде, отказывается. На него надевают наручники, выводят на улицу.