«Она, эта девушка, почти горничная, — с ужасом вспомнил он последнюю сцену с Александриной, — бросила ему в лицо слова, доказывающие, что она знает многое… что одно ее показание об этом многом может погубить его… Что делать? Как быть?..»

Он бессильно опускал голову.

«Устранить… — мелькнуло в его голове — Но как? Через кого? Он сам не в состоянии совершить преступление, он может лишь составить план и вдохновить других, близких; а где они? Единственная его верная исполнительница — в тюрьме, осуждена на каторгу, да и та отшатнулась от него…»

«Вон, подлец!..» — снова припомнились ему роковые слова, и снова заставили его задрожать.

Он, кроме того, любит ее, эту неожиданную мстительницу, одним словом повергнувшую его к своим ногам; любить так, как только может он, Гиршфельд, любить женщину, соблазнительную по внешности и вдруг ставшую для него недосягаемой. Эта недосягаемость сразу превратила в нем желание обладать ею в дикую, безумную, нечеловеческую страсть. Он ясно сознавал невозможность заглушить в себе это роковое чувство.

— Она должна быть моей! — страстно прошептал ьн, поднимая голову, но вдруг остановился, как бы испугавшись этой мысли…

«Нет, никогда… — ответил он сам себе. — Да и из чего ей? Из-за денег? Она и так будет брать их у меня, сколько захочет. Из-за меня лично? Она видимо достаточно знает меня, чтобы не вдаться в обман».

Он припомнил ее иронический хохот при слове: «люблю».

— Жениться?

Он сейчас же бросил эту мысль. Брак с бывшей камеристкой княгини, после все-таки оставшейся загадочною смерти последней, может бросить на него сильную тень, возбудить толки, навести на мысли, на подозрения…

«Нет, нет, не надо ей даже намекать на это, а то кто знает, она может этого потребовать, а я… я в ее власти», — скрежеща зубами подумал он и встал.

«Пусть так, — решил он, — я поделюсь с ней состоянием, окружу ее роскошью, она увидит, почувствует ту страсть, которая клокочет к ней в моем сердце, и быть может откликнется на нее. Говорят — страсть заразительна».

Он нервно тряхнул головой и выпрямился.

«Хватит на обоих!.. Состояние молодого князя еще в моих руках…» — думалось Гиршфельду.

— Войдите, — уже почти спокойным голосом ответил он на почтительный стук в дверь кабинета.

— Пожалуйте кушать! — распахнув дверь, доложил лакей.

Гиршфельд поправил перед зеркалом свой туалет твердой походкой отправился в столовую.

Александра Яковлевна приветливо протянула ему руку.

— Как вы себя чувствуете? С вами это и раньше случалось? — наивным тоном спросила она, лукаво улыбаясь.

— Нет! Но вы хоть кого заставите упасть к вашим ножкам! — с насильственной усмешкой ответил он и сел к столу.

Разговор во время обеда, в присутствии прислуги, вертелся на пустяках. После обеда он попросил ее уделить ему несколько минут для серьезного разговора.

— Пойдемте ко мне! — просто ответила она.

Они вдвоем поднялись в будуар покойной княгини.

В нем тоже не произошло никаких изменений, и лишь обивка мебели и стен несколько поблекла.

— Поговорим! — сказала Александра Яковлевна, опускаясь на chaise-longne и указывая ему место на маленьком кресле около себя.

Он сел, но начал не сразу, как бы обдумывая то, что ему предстояло передать ей, и стараясь не глядеть на нее. Она же спокойно и молча смотрела на него.

— Из нескольких брошенных мне в лицо на террасе слов, — медленно, с трудом заговорил он, не подымая на нее глаз, — я понял, что вам известно многое из того, что я считал окруженным непроницаемой тайной, известной лишь мне, да еще одной, оставшейся в живых, особе…

— Томящейся теперь в стенах т-ской тюрьмы, — пояснила она, отчеканивая каждое слово.

Он еще ниже наклонил голову в знак согласия.

— А потому я в вашей власти! Но мне хотелось бы узнать, — если вы, конечно, пожелаете мне открыть это, — каким образом вы могли проникнуть в эту тайну?

Он бросил на нее мимолетный взгляд.

— Княгиня, за последнее время, сделалась со мной откровеннее; мы были почти друзьями и, кроме того, дверь ее будуара, задрапированная портьерой, не всегда была плотно притворена. Понимаете?

— Понимаю… — глухо ответил он, посылая в душе тысячу проклятий по адресу неосторожной покойницы.

— Но мои отношения к княжне?.. — с усилием продолжал он.

— Я была наблюдательнее покойницы… — прервала она, взглянув на него своими смеющимися глазами.