Воздух был свеж и сладок.

Я остановился у пруда и увидел мальчика с удочкой, ловившего окуней.

Этот мальчик был я, словно мое бытие раздвоилось. Я замедлил шаги, и сердце мое билось, ощущая всю парадоксальность невозможного, обретшего вдруг реальность, как в сказке, которую вдруг начала рассказывать захотевшая пошутить жизнь.

Над дачным поселком висела разовая пыль. Поселок был устроен всего лет пять назад, и молодые яблони поднялись чуть выше человеческого роста. Крыши времянок блестели под солнцем. Розовая пыль медленно оседала на крыши, на листву и искрилась, словно иней.

Сооружение на краю поселка спасатели назвали “замком”. Говорили, что утром оно и на самом деле было схоже с готическим замком, украшенным острыми башенками и флюгерами. Теперь же сооружение вообще ни на что не было похоже. Розовая, с желтоватыми потеками глыба ростом с трехэтажный дом пузырилась наростами, между которыми образовались впадины и ямы.

Метрах в ста, за линейкой сосен, пролегало шоссе. Пораженные странным зрелищем шоферы останавливали машины. Грикуров уже вызвал милицию, и милиционеры, маясь от жары, перехватывали любопытных, не пускали к поселку.

Жители ближайших дач были выселены. Часть вещей они перетащили в дальние дома, остальные так и остались лежать на траве. Все это было похоже на пожар, розовую пыль при некотором воображении нетрудно было представить дымом, а дачников, расположившихся на матрацах, в соломенных креслах и на старых кушетках, принять за погорельцев. Не хватало лишь нервозности, страха, суматохи, присущих большому пожару.

Грикуров не успел позавтракать. Лишь выпил чашку холодного вчерашнего чая. Внизу ждала машина, и приехавший за ним молодой человек стоял в прихожей и волновался. Разумеется, дачники не отказались бы накормить Грикурова, но сами не предложили, а просить он не стал - рабочие тоже были голодны, а посланный на “газике” в станционную столовую старшина до сих пор не вернулся.

Грикуров подошел к палатке, в которой устроились химики, но войти в нее не успел.

– Кушак приехал, - сказал сзади молодой человек.

Говорил он тихо и со значением, и обладал завидной способностью всем своим видом показывать, что знает больше, чем может сказать.

– Кто приехал?

– Кушак. Николай Евгеньевич. Из Ленинграда.

– Ясно, - сказал Грикуров, поворачиваясь к дороге, где скопилось уже несколько “газиков”, “Волг”, стояла красная пожарная машина и “скорая помощь”. Санитары дремали под кустом сирени.

Пожарники играли в волейбол с девчатами из поселка.

У вновь приехавшей серой “Волги” стоял, глядя зачарованно на замок, высокий мужчина в слишком теплом, не по погоде костюме, с плащом, перекинутым через руку.

Грикуров подошел к нему. Кушак протянул узкую прохладную кисть, потом достал из кармана мокрый платок и вытер пот со лба и узкой лысины.

– В Ленинграде, знаете, дождь, - сказал он, словно оправдываясь.
– Трудно предположить, что где-то может стоять такая жара.

– А вы плащ в машине оставьте, - посоветовал Грикуров.

– Правильно, спасибо. Ведь машина подождет?

– Подождет.

– Ну и запустили вы его, - сказал Кушак.
– На какую глубину он уходит?

Они подошли к замку, и он нависал над ними, как бочка над муравьями. Рядом была глубокая яма, возле которой валялась лопата.

– Вот видите, на два метра мы углубились, потом бросили.

Навстречу шагнул похожий на мельника бригадир бурильщиков.

Брови, волосы на голове, ресницы его были светло-розовыми. Розовая пыль пятнами покрывала комбинезон.

– Зарастает, - пояснил он.
– Если заряд заложить, успели бы.

– Сам понимаешь, что нельзя, - сказал Грикуров.

– А так - мартышкин труд, - сказал бригадир. Он сплюнул. Плевок был розовым.

– Отзывается?
– спросил Грикуров.

– Стучит, - ответил молодой человек, шедший на полшага сзади.

– Сначала у нас возникло мнение, что звуки представляют собой нечто подобное азбуке Морзе, однако затем мы пришли к выводу, что первоначальное заключение ошибочно…

– Знаю, - сказал Грикуров, чтобы остановить молодого человека.

Кушак покосился на блестящий портфель молодого человека, к которому почему-то не приставала пыль.

– Вы давно знакомы?
– спросил Кушака Грикуров.

– Много лет, - сказал Кушак.

Со стороны Москвы показался вертолет. Вертолет летел низко и чуть в сторону. Но в полукилометре пилот, видно, заметил замок и свернул к поселку.

– Я его вызвал, - сказал Грикуров.
– У нас один парень забрался почти до самой вершины, но пришлось вернуться. Мне кажется, что наверху есть отверстие. А то бы он задохнулся.