Шрифт:
«Друг мой, вы грезите, мы оба грезим...»
И тут опять, как набат, теньканье в коридоре.
«Это, наверное, он», – прошептала Анна Яковлевна.
«Кто – он?»
Анна Яковлевна, стиснув ладони, обвела глазами комнату, милый, дорогой, бормотала она, вам надо... Длинный раздражённый звонок потряс квартиру, ещё один, и ещё.
«Вам надо спрятаться, идите в уборную, запритесь там... Это немец, он уже был здесь... Кто там?» – спросила она, величественно плывя к парадной двери, послышался чёткий ответ, она вынула из гнезда дверную цепочку и отвернула защёлку английского замка.
Офицер в шинели с собачьим воротником прошагал мимо сундука и вступил в комнату.
Увидев чашки:
«Sie haben Besuch» [10] .
«Только что ушли».
«А я решил зайти к вам ещё раз. Может быть, вы передумали».
Он снял фуражку, расстегнул шинель, уселся, не дожидаясь приглашения.
«К сожалению, мне нечем вас угостить. Может быть, чаю?» – сказала она холодно.
«Благодарю. Вы не ответили...»
«Видите ли, mein Herr...» – и осеклась. Оба услышали торжественные шаги – появился, держа на руке щегольское пальто, с величественной миной, доктор Каценеленбоген.
10
У вас гости (нем.).
«Доктор, – пролепетала Анна Яковлевна, – позвольте вам представить... э...»
«Капитан Вернике. Я знал, что тут кто-то есть... Herr Doktor spricht deutsch?»
«Да, – сказал врач, – я говорю по-немецки».
«Приятно встретить культурного человека. Где вы научились языку, если позволите спросить?»
«Доктор, присядьте... вот тут можно...»
«Я учился в Гейдельберге. Это было давно».
«Как я понял, вы медик?»
Большой, грузный доктор Каценеленбоген, облачённый в костюм-тройку из английского коверкота, в широком галстуке и с цепочкой от часов на огромном животе, с опаской косился на стул, сопел, мрачно поглядывал из-под бровей.
«Для всех нас это новость... Мир сошёл с ума», – промолвила хозяйка.
«То, что мир сошёл с ума, что время сорвалось с оси, это знал ещё принц Гамлет, – возразил Вернике, – для вас это новость?.. Ах да, вы имеете в виду поражение Советов. Но, по здравом размышлении, это не должно удивлять. А вот вы меня, действительно, удивляете тем, что ни о чём не слыхали. Кстати, Наполеон тоже был в Москве».
«Да, но чем это кончилось», – сказал врач.
«Доктор, может быть, всё-таки вы присядете», – сказала Анна Яковлевна.
«Отлично знаем, – сказал Вернике, – как это началось и чем кончилось. Это были другие времена...»
«И другие завоеватели, хотите вы сказать?»
Стул затрещал под доктором, однако уцелел. Наступила пауза, мужчины вглядывались друг в друга. Наконец, капитан произнёс:
«Я счастлив, что я увидел столицу царей, наследницу Византии. Эти башни, эти купола древних соборов. Счастлив, что имею возможность побывать в образованном кругу, где можно обменяться мнениями, так сказать, неофициально».
Гость умолк, ожидая ответа, и продолжал:
«Кстати, не лишено некоторой парадоксальности, что представителем русской интеллигенции в данном случае оказался, гм... Вы, если моё предположение правильно, иудей? Впрочем, оставим это. Хочу заметить, что население встречало немецкие войска с энтузиазмом».
«Вы так полагаете?»
«Я этому свидетель».
«С энтузиазмом... – проговорил доктор Каценеленбоген и похлопал себя по коленям. – Надолго ли?»
«Освобождение от тирании большевизма не могло не вызвать сочувствия. Как вы считаете?»
«Я не знаю, уместно ли здесь это слово: освобождение».
«Ага, вы так считаете. С политической точки зрения, кто же будет спорить, большевизм – наш враг. Но, в конце концов, политика – достояние узколобых умов. В некотором более высоком смысле наши цели были одни и те же».
«Какие же?» – поднял брови доктор Каценеленбоген.
Вернике усмехнулся.
«Были – я подчёркиваю. Видимо, для вас это тоже новость, попробую объяснить. Мы, как вам известно, национал-социалисты. Сталин провозгласил социализм в одной стране – национальный социализм, обратите внимание на совпадение терминов. Ленинская мировая революция, разумеется, нонсенс, и можно лишь удивляться тому, что трезвый политик верил в эти фантазии, чисто русская черта, впрочем. Сталин исправил Ленина. Невозможно всколыхнуть сразу всех. История предназначила двум нациям роль зачинателей. Если хотите – поджигателей. Простите, если позволю себе несколько патетический стиль, но ведь иначе об этом не скажешь – только огонь очистит мир. Нужно спалить обветшалый клоповник истории. Взорвать публичный дом западного либерализма... Германия и Россия – вот кому предстояло огнём и мечом проложить путь для других народов».
«Допустим. Но зачем же тогда понадобилось...»
«Минуточку, герр доктор, дайте мне договорить. Великая немецкая национал-социалистическая революция, как и русская революция, была направлена против гнилого упадочного Запада. Мы, немцы, – срединная держава, мы не Запад в том смысле, в котором говорится о Франции или Англии, мы – фаустовская культура, устоявшая против торгашеской цивилизации, но, в отличие от вас, мы сочетаем здоровый почвенный романтизм с железной дисциплиной. Западная демократия изжила себя. Либерализм на данном этапе, быть может, самый страшный враг человечества. Демократия выродилась, продалась капиталу – это не демократия, а плутократия... Вы хотите что-то сказать, возразить?»