. — Тебе совсем не страшно? — спросил я.

— Ты о чем?

— Незнакомый человек, всякое может случиться. Не хочу накликать беду, но ты сама говорила, что на свете много таких субъектов, с которыми ты даже улицу не стала бы вместе переходить.

— Большинство из них работает на заметных аренах: мы таких встречаем каждый день в ООН, и весь мир переходит с ними дорогу. И потом, мне все равно. Я уже привыкла. Если бы я боялась, я никогда бы ни с кем не познакомилась Всегда можно дать задний ход, а если что случится, — значит, такая судьба. Впрочем, дать задний ход можно не всегда, иногда бывает слишком поздно.

Она осматривала себя снова и снова — спереди, с боков и сзади, но не спрашивала меня, как было лучше, сначала или сейчас, и я не хотел лезть со своими советами, пока она сама не попросит. Она попросила.

— Ужасно выгляжу, — сказала она. — Наверное, растолстела.

— Не говори глупостей. Все у тебя в норме. Несколько дней назад тебе казалось, что ты слишком худая, — сказал я и, чтобы отвлечь ее от критического разглядывания себя в зеркале, добавил: — Как ты думаешь, куда он тебя пригласит?

Она поплевала на маленькую щеточку и чесала брови наверх, чтобы придать им густоту.

— Учитывая то, что он не ходит вокруг да около и что назначил мне встречу в своем отеле, полагаю, что он поведет меня прямо к себе в номер. Но я не имею ни малейшего намерения остаться сегодня без ужина.

— Может быть, он заказал ужин в номер, как в фильмах про соблазнителей?

— Тоже неплохо. Не забудь только, что я до сих пор не видела его лица. Может быть, когда я его увижу, то даже выпить с ним не захочу. — Берта пыталась себя подбодрить, она не была уверена в себе, ей хотелось на миг поверить, что все произойдет не так, как на самом деле произойдет, что ее еще потребуется уговаривать, соблазнять. Она знала, как все будет, потому что в первую очередь все зависело от нее. Она была соблазнена еще задолго до того, как ей написал «Ник», — потому что у нее были влечение и желание, а именно они-то больше всего убеждают и соблазняют. Поэтому она тут же прибавила, как будто до этого она только на миг хотела обмануть меня:

— Не волнуйся, если меня долго не будет. Возможно, я не приду ночевать.

Я вышел из ванной и закончил завязывать галстук уже у себя в комнате перед карманным зеркальцем. Я был уже почти готов, встреча, на которую шел я, и куда, на самом деле, должна была идти Берта, начиналась раньше, чем ее свидание с «Биллом». Я надел пиджак, перебросил плащ через руку и подошел к двери ванной, чтобы попрощаться. Я не решился переступить порог, как будто одетым я уже не имел права этого делать, хотя мы не соблюдали условностей — какие условности между старыми друзьями, которые когда-то, пятнадцать лет тому назад, делили постель.

— Ты могла бы оказать мне услугу? — спросил я вдруг, просунув голову в ванную (спросил неожиданно для самого себя, потому что задал этот вопрос, еще не решив окончательно, стоит ли его задавать).

Она не оглянулась — в этот момент она стояла с пинцетом перед зеркалом, которое теперь было полностью в ее распоряжении, разглядывала свое лицо и выискивала (или создавала) в нем недостатки.

— Какую? — спросила она.

Я снова задумался и снова начал говорить раньше, чем принял решение (когда я перевожу, я тоже часто опережаю того, кого я перевожу, потому что заранее угадываю, что он скажет дальше), а сам при этом думал: «Если я попрошу об этом, она попросит объяснений»:

— Ты могла бы во время разговора как-нибудь ввернуть имя «Мириам» и посмотреть, как он отреагирует?

Берта с силой выдернула волосок, которому вынесла приговор и который был уже зажат щипчиками. Потом посмотрела на меня.

— Имя «Мириам»? Зачем? Что ты о нем узнал? Это его жена?

— Да нет, я ничего не знаю. Это всего лишь маленький эксперимент.

— А ну, — поманила она меня пальцем левой руки, словно приглашала подойти поближе или говорила: «Выкладывай!», или «Объясни!», или «Расскажи!» Мне стало неловко.

— Я действительно ничего не знаю. Это так, некоторые подозрения, одно мое предположение, времени нет рассказывать — я должен быть вовремя, чтобы объяснить твое отсутствие, завтра я тебе все расскажу. Если не забудешь и сможешь — упомяни это имя во время разговора, неважно, в какой связи, скажи, что отменила ужин с подругой, которую так зовут, придумай что-нибудь, только упомяни это имя, только упомяни и все.

Берта любила тайны — людям нравится участвовать в экспериментах и сообщать результаты, даже если они понятия не имеют, в чем все дело.

— Хорошо, — сказала она. — Сделаю. А ты можешь оказать услугу мне?

— Какую? — спросил я.

Она заговорила сразу, вероятно, давно все обдумала и решила:

— У тебя есть презервативы? Ты мог бы мне оставить? — проговорила она быстро, не глядя на меня (в этот момент она очень старательно красила губы маленькой кисточкой).

— Должны быть в несессере, — ответил я таким естественным тоном, будто она просила одолжить ей пинцет (ее пинцет все еще лежал на раковине), но это была деланная естественность, и я не удержался от комментария: