Мой-то отец никогда бы не зарулил к приятелю и не стал бы пить водку. И еще – он не развелся со своей сварливой женой, ругался с ней до конца жизни. А Костров после того глупого случая обрел свободу и через пару лет женился на милой женщине, с которой был счастлив.

Вот и разберись теперь, что лучше: пить или не пить?

Я вынырнула из воспоминаний и услышала окончание разговора соседей по столику-доске.

– Послушаешь женатиков и порадуешься холостой жизни, – подытожил Сергей, вытирая руки салфеткой.

Я наконец-то достала из обертки «Мадагаскар по-московски» и поднесла его ко рту. Но зубы не успели впиться в ароматно пахнущую булочку, потому что я увидела… тонкий хвост, свисавший из-под верхнего слоя хлеба.

– Мама! – взвизгнула я.

Сергей обернулся.

– Зуб сломала? Сам недавно клыка лишился, купил батончик с орехами, хрясь – и нету красоты. Ничего, врач новый поставил, и не больно совсем.

– Мои челюсти в порядке, – дрожащим голосом пролепетала я, – но… там крыса!

– Эка новость, – вступил в беседу Николай. – Их повсюду полно! Не боись, не тронут. Грызуны первыми на человека не нападают, ешь спокойно. Моя Катька тоже при виде мышей визжит. Смешно до жути!

– Она в еде, – я ткнула пальцем в картонную тарелку, куда бросила нетронутую булочку.

Мужики воззрились на бутерброд.

– Хвост, – спустя пару секунд констатировал Николай.

– И морда, – дополнил Сергей. – Вон, с той стороны нос вылезает.

Я издала визг и села под доску.

– Ваще! – протянул Николай.

– Круто! – подхватил Сергей.

– Эй, не шумите, – возмутилась девушка на кассе, – здесь выпивать нельзя. Идите к метро, бухальщики.

– Перестань орать, – наклонился ко мне Николай, – она жареная, укусить не может.

– Ты кого алкоголиками обзываешь? – возмутился между тем Сергей.

– Тебя, – охотно пояснила кассирша.

– Я ваще не употребляю! – покраснел рабочий. – На станке работаю, нельзя, чтобы пальцы тряслись.

– Расцвели в декабре ананасы… – подбоченилась девушка. – Случай для Книги рекордов Гиннесса: непьющий мужик.

– А вот мы сейчас ментов кликнем, – обозлился Николай. – Гляньте, народ, они здеся крысюками в булках торгуют!

Присутствующие начали перешептываться, несколько человек подошли к нам.

– Пасюк! – истошно заорала тетка в фиолетовом пуховике и забилась ко мне под столешницу.

– Люди добрые! – выводил чей-то визгливый дискант. – Значит, правду «желтуха» пишет про пельмени из собачатины! А тут крыса!

– Да еще синяя, – дополнил возмущенный бас.

Далее невидимая мне пара продолжала дуэтом:

– Она ядом травленная, от того и кожа баклажановая.

– Охамели совсем, больных крыс жарют!

– Можно подумать, что бутерброд со здоровым грызуном вам понравился бы больше, – язвительно вклинился ломающийся баритон.

– А че, прикольно, – захихикал хрипловатый тенорок. – Мои родители в Париже лягушек пробовали. Тетенька, вы будете гамбургер доедать? Эй, тетя?

Я сообразила, что обращаются ко мне, подняла голову и увидела школьника лет тринадцати.

– Тетенька, вы будете его доедать? – повторил он вопрос.

Мой желудок поднялся к горлу.

– Никогда, – еле-еле выдавила я.

– Можно я возьму ваш гамбургер себе? – обрадовался тинейджер. – Все равно его выбросят!

– Нельзя есть крысу, – в изнеможении пролепетала я. – Если ты очень голодный, а денег нет, вот, держи сто рублей и купи себе в магазине шоколадку.

– Не, я хочу Раису Ивановну, русичку, угостить. Круто получится! – радостно объявил мальчик.

– Обкурились все? – возмутилась кассирша. – Что за бред несете?

– Это ты нам ответь, чем нас тут кормят! – перебил ее Коля. – В тарелку глянь!

– Ну и где крыса? – спросила девушка.

– Во! – хором ответил народ.

– Идиоты! Она же ненастоящая! – захохотала труженица прилавка.

Мы с теткой переглянулись и, кряхтя, вылезли на свет божий.

– Плюшевая? – изумился Сергей и потыкал в крысу пальцем. – Точно!

– Дебилы, – фыркнула кассирша. – Где вы синего мыша видели?

– Может, она у вас на кухне объедками обедает, оттого и посинела, – огрызнулся Сергей.

Я откашлялась.

– Простите, зачем засовывать в булку игрушку, да еще в виде весьма натурально выполненного грызуна? Глупая шутка.