– Если вы сумеете убедить меня, что эти деньги не связаны с продажей украденного видеомагнитофона, то вас не накажут. Даю слово.

– Отлично, – промолвил я, повернулся к Трамваю и многозначительно кивнул, рассчитывая, что он сделает то же самое, но ответного кивка почему-то не последовало.

– Должен вас предупредить, деньги мы в любом случае конфискуем, – прибавил Грегсон.

– Почему? – вскинулись все.

– С целью покрыть недостающие восемьдесят фунтов, которые мистер Шарп истратил на выкуп видеомагнитофона. Я уже говорил вам, парни, мы не собираемся оплачивать расходы из своего кармана, это ваша забота. Так что, если окажетесь на мели, разбирайтесь с тем, кто украл школьное имущество.

Блин, тактика этого хитрого засранца вызвала мое искреннее восхищение. Разделяй и властвуй, а грязную работенку за тебя пусть сделает кто-то другой. Хренов ловкач оказался умнее, чем я предполагал.

Фодерингштайн вернулся с ребятами из комнаты № 3 и передал Грегсону пять фунтов тридцать пять пенсов. Едва те шагнули к своим партам, Грегсон поинтересовался, куда они направляются.

– На свои места, – удивился Шпала.

– Марш к моему кабинету, стоять там и ждать наказания! – скомандовал директор.

– Погодите, но мы ведь не крали ваш долбаный видак, – возмутился Неандерталец.

– Да, а мисс Говард сама подглядывала за собой через окошко. Я сказал, марш! – Грегсон махнул рукой, а потом обратился к нам: – Ну что, остались белые и пушистые?

– Как скажете, – пожал плечами я.

– Знаете что, мистер Фодерингей? Пожалуй, в эту комнату я поднимусь вместе с вами. Остальные свободны до завтрашнего дня. Можете поиграть в шарики на площадке, только не курите вблизи ограды, на виду у прохожих. Благодарю, джентльмены.

Я, Крыса, Четырехглазый, Трамвай и Бочка встали и вслед за Грегсоном и Фодерингштайном поплелись наверх. Грегсон потирал руки и самодовольно улыбался, поглядывая в мою сторону. Крыса посмотрел на меня, ожидая поддержки, я прижал палец к губам и угрожающе поднес кулак к его носу.

– Наверх, по хлеб насущный, а, мистер Банстед? – подначил Грегсон.

– Как скажете, – буркнул я.

Мы вошли в нашу комнату и остановились в дверях, а Фодерингштайн начал переворачивать все вверх дном. Он вытащил из шкафов ящики, вывалил на пол одежду, поддавая наши носки ногой, обшарил тумбочки, перетряхнул книги (ну хорошо, журналы) и не поленился отвернуть углы ковра. Потом неутомимо снял наволочки с подушек, взвихрил каждую простыню, перевернул каждый матрас и… и… и…

– А это еще что такое? – воскликнул он.

Наш Шерлок Холмс отступил в сторону, и все увидели, о чем он говорит. Под матрасом Бочки обнаружилось штук шестьдесят смятых оберток от конфет, пакетиков от чипсов и соленой соломки, которые мы с Крысой выудили из мусорных баков и с вечера заботливо припрятали в койку соседа. Грегсон подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть картину, а потом все как по команде поглядели на Бочку.

Прежде чем тот успел раскрыть рот, я решил озвучить мои собственные выводы и воскликнул:

– Он спустил всё на сладости, прожорливый ублюдок! И где только взял деньги!..

Грегсон метнул на меня подозрительный взгляд, но тут подали голоса Крыса и Четырехглазый:

– Небось хавал всю ночь!

– Никому не предложил и кусочка!

– И где-то шлялся целый час!

– Наверное, это он спер видак!

Трамвай, который был не в теме, быстренько определил, откуда дует ветер, и тут же поднял свой парус.

– Точно! А знаете, я ведь, кажется, видел его на улице, – подыграл он, и судьба Бочки была решена.

– Нет, нет, не слушайте, сэр. Я ничего не брал! Эти уроды…

Однако Грегсон уже принял решение. Возможно, он и не поверил в наш маленький спектакль, но за неимением более серьезных улик против нас был вынужден принять подсунутого ему козла отпущения.

– Мистер Дикинс, ко мне в кабинет. Сию секунду!

– Я ничего не крал, клянусь, честное слово! Я ничего не сделал! – выл Бочка, и я почти уже начал испытывать сожаление (о том, что у меня нет с собой фотоаппарата).

– Сию секунду! – загремел Грегсон. В конце концов ему пришлось приказать Фодерингштайну, чтобы тот оттащил Бочку за шиворот.

– Что касается вас четверых, вопрос еще далеко не закрыт. Я продолжу обыск и, если потребуется, разберу эту комнату по досточке. Не сомневаюсь, здесь найдется еще кое-что.

Абсолютную уверенность Грегсон выражал зря: он ошибался, причем ошибался во весь рост, на все свои пять футов и одиннадцать дюймов, до самых кончиков волос. Вероятность обыска я чуял за милю, поэтому перед возвращением мы с Крысой спрятали наши денежки в пустую банку из-под «Пепси», которую зарыли в цветочной клумбе на школьном дворе. Грегсон пыхтел еще целых полчаса, но, разумеется, безуспешно. Я прислонился к дверному косяку и расплылся в одной из самых наглых своих ухмылок.