Курево, шоколад, пиво, деньги, порнографические картинки и травка – все эти сокровища каждый вечер переходили из рук в руки за столом в гостиной. Через несколько недель мы возвели процедуру переговоров и оплаты в ранг искусства. И Фодерингштайн, и Шарлей, и Грегсон прекрасно обо всем знали, но никогда не вмешивались. Казалось, их все устраивает, до тех пор, пока мы разбираемся между собой и не выносим сор из избы.

Естественно, объявились уроды, которые пытались бегать кросс по-честному; впрочем, таких нашлось совсем мало, и, прежде чем они успели как-то повлиять на ход общего бизнеса, их как следует проучили и поставили на место. С подтягиваниями дело обстояло иначе. От этого вида упражнений освобождался только тот, кто первым пробежит положенных шесть кругов, но неделя шла за неделей, и подтягиваться становилось все легче. Через пару месяцев даже Бочка мог подтянуться двадцать раз и лишь затем вытереть потные ладони об свою рыхлую задницу.

Оказалось, что заниматься спортом очень даже весело. Я по-прежнему не любил нагрузки, зато мне нравились наши «околоспортивные» дела, а иногда я даже ловил себя на том, что просматриваю последние страницы газет. Интерес в нас «спыхнул нешуточный.

Совсем скоро все наши физкультурные махинации обрели красивое логическое завершение. Девятнадцатого октября в школе Гафин для трудновоспитуемых подростков случилось большое событие, которое наверняка вошло в историю как самый липовый футбольный матч всех времен и народов.

– Эй, Бампер, когда там я должен забить?

– Не забить, солнышко, а устроить автогол. Автогол, не забудь! – втолковывал я Четырехглазому. – Если только подкатишь мяч к чужой штрафной, Шпала тебе ноги перебьет!

– Э-э… Ну да, точно, – кивнул он, пальцем поправляя очки на переносице. – Я просто не могу вспомнить, когда должен это сделать.

– Где, на хрен, твоя шпора? Там все прописано по минутам.

– А-а, – взвыл Четырехглазый, получив от меня два коротких тычка, совсем не сильных, – я же не умею читать!

– Да ты и учиться не хочешь, – ответил я и шлепнул его по затылку своим экземпляром сценария. – Короче, слушай сюда. Если к концу месяца не начнешь разбирать буковки, я тебя в порошок сотру. Мы до смерти заколебались стоять под дверью сортира и читать тебе непристойности из порнушных журналов, пока ты там дрочишь. Короче, мне по хрену, какой букварь ты выберешь– комиксы или коробку от кукурузных хлопьев, – главное, чтоб ты у меня научился!

– Хорошо, Бампер, – пообещал Очкарито, и я знал, что он не врет. Интеллектом этот малый не блистал, но был не настолько глуп, чтобы испортить отношения со мной.

– Трамвай, тебе нужно потренировать старину Четырехглазого, чтобы он не пропустил момент, когда ты пасанешь назад и мяч пролетит у него между ног. Имей в виду, знак нужно подавать незаметно, а не «Эй, давай!» на все поле, как вчера. Понял меня, дубина стоеросовая?

– Нет проблем, – отозвался Трамвай.

– Отлично, поехали дальше.

Таким образом у нас шла подготовка к игре. Кубок разыгрывался между четырьмя командами по пять человек в каждой, так что в состязании участвовала вся школа. Матч планировалось провести на уличном стадионе перед случайными прохожими, а также перед родителями, которые согласятся притащить свой зад в Гафин. Идея принадлежала Грегсону. В последнее время на него обрушился шквал звонков от наших взволнованных предков, и он счел, что пора устроить родительский день.

К несчастью, организацию матча он поручил Шарпею, который мнил себя великим футболистом и буквально задрал нас бесконечными рассказами про свой любимый «Милуолл», как будто это он родил всю команду.

– Впервые пришел на матч в пять лет. С десяти имел сезонный абонемент. За все это время не пропустил ни одной игры. «Нас терпеть не могут, а нам плевать!» – так и сыпал Шарлей.

Надо отдать должное, кое в чем он не ошибался: я на самом деле терпеть не мог всех остальных, стало быть, и его тоже.

Мы разбились на четыре команды в соответствии с комнатами. Учитывая, с какими придурками я делил крышу, матч просто не мог получиться честным.

– Погодите-ка, но нас в комнате всего четверо, сэр, – неожиданно сообразил Рыжий.

– Не волнуйтесь, я уже об этом подумал. Пятым игроком в команде комнаты №3 буду я, – заявил Шарлей.

– Ага, и тогда остальным командам победа в этом тухлом матче вообще не светит, – заметил я.

Вот так и получилось, что Шарлей готовил игру, а я – ее результаты.

Зачем обманывать, спросите вы, а я отвечу: прежде всего, отчего бы не схитрить, если есть такая возможность? Кроме того, никто не хотел, чтобы Шарлей выиграл собственный кубок, даже те, кто был с ним в одной команде. Если этот облезлый хорь пожелает хотя бы коснуться мяча ногой, ему придется проявить фантастическую скорость. Мы укрепились в своем коллективном решении еще больше, когда Шарлей показал нам кубок, купленный специально для награждения команды-победительницы. Это был здоровенный металлический горшок с уродливыми круглыми ручками, в котором легко можно было утопить гуся.