Пора было к Жене. Все эти дни стояла изумительная погода, дышалось легко, я перепрыгивал через три ступеньки, не уставая. В воздухе - легкий пряный запах отмирающих листьев и последних цветов. В бассейне шевелили хвостами беззаботные рыбы; мальчишки кидали им хлебные крохи, иногда, впрочем, наживляя их на крючок, привязанный к мизинцу.

Да, я думал о незнакомке… Удивительно это. Откуда она знает о Дюмон-Дюрвиле? А кольцо с гранатом!…

Но поздним вечером, когда мы бродили с Женей по изогнутым, как серпантин, аллеям и под ноги попадались какие-то большие коричневые стручки, настроение переменилось. Что, собственно, тут загадочного? Гранат обыкновенный, даже синтетический, а светился он по странной ее прихоти, потому что положение ее руки во время разговора менялось. Что загадочного в ее платье, туфлях, односложных ответах? Да, красива, ну и что? Туфли… ну, положим, в Сухуми или Тбилиси можно достать и получше.

Женя заметила, что я рассеян, и угадала, кажется, по какой именно причине я молчу. Но говорить с ней о своих подозрениях я не мог (Не мог! Она бы рассмеялась мне в лицо - при самом благоприятном исходе). Как мне не хватало того парня, не то аспиранта, не то студента, который успевает читать статьи о космосе!

Небо было глубоким, сапфировым, с каким-то странным светом, с отблесками на летучем облаке, с россыпью бирюзовых звезд. Мы остановились у бассейна, и небесные огни отражались в темной воде, мигали, завораживали. Но это была реальность!

Взгляд не может не путешествовать во времени. Ведь вместе с ночным атмосферным свечением, опаздывавшим всего на тысячные доли секунды, приходят и вести из давнего прошлого.

Первая станция на пути в прошлое - альфа Центавра. Четыре года разделяет нас. И этот отрезок непреодолим - нельзя пробить пока сказочный туннель к звездному раскаленному шару, чтобы сблизить два разных времени. Но что такое четыре года по сравнению с сотнями, тысячами веков!

Звезды из столетней окрестности - это наши современницы, так их, пожалуй, можно назвать; они почти наверняка таковы, какими кажутся, видятся. Но стоит удалиться за эти пределы, обозначаемые не человеческим воображением, а стеклами или антеннами астрономических приборов - и зарождается сомнение: не погасла ли дальняя звезда? Не исчезла ли туманность - целый мир, отнесенный от нас на многие и многие поколения пути?

Я рассказывал Жене о звездах, а сам думал о другом: почему же я не спросил незнакомку обо всем напрямик?' Нужно исправить ошибку. А захочет ли она беседовать о том, что меня интересует?… Вряд ли. Хорошо, что сегодня она не догадалась, куда я клонил. Впрочем, я опять фантазировал: нет, не стояли за ней зеленые человечки с другой планеты, ведь ясно же!

Женя - биолог, заканчивает аспирантуру; об инопланетянах слышать не может: морщится и хохочет. Молодец.

Ни слова о гуманоидах!

Женя чуть выше меня, и, когда мы идем с дикого пляжа, рука ее покоится на моем плече.

Есть такой возраст, когда одинаково небрежно, покровительственно обращаешься и с теми, кто моложе, и с теми, кто старше. Потому-то и смешно мне стало, когда на глаза нам попался старичок из очереди в камеру хранения и довольно-таки косо посмотрел на нас.

Кто бывал в Хосте, знает, что дорога с северного дикого пляжа проходит как раз мимо камеры хранения под эстакадой.

Вот так мы с Женей и прошествовали в обнимку мимо знакомого окошка. Оно казалось сереньким, невзрачным, не заслуживающим внимания. Я хотел заглянуть туда, но Женя меня не пустила.

Несколько раз проходил я с Женей под эстакадой, но каждый раз повторялось то же самое: Женя удерживала меня, она бала против этой история с незнакомкой и странной камерой хранения.

Однажды поздним вечером я увидел незнакомку в дальнем углу комнаты с голубым ковром, но тут же у окошка оказался человек с зонтом и чемоданом. За ним не замедлили появиться еще несколько отдыхающих. Подошел поезд… Я дождался, пока людской поток схлынул, но увидел в камере только мужчину в очках с небрежно зажатой в зубах трубкой.

Я пошел к причалу, где плескались мутно-зеленые волны.

У волнореза кто-то стоял с удочкой. Вот подошел еще один рыболов, и я узнал обоих: это были-аспирант Вадим и его товарищ.

Я поздоровался. Они ответили. Вадим озабоченно посмотрел на часы. Я спросил: - Не помешал?

– Нет как будто, - ответил Вадим и добавил, обращаясь к товарищу: - Через десять минут можешь сверить часы.

– Не клюет?
– спросил я.

– Не особенно, - ответил Вадим.

Мне показалось, что на дальнем конце причала кто-то есть… женщина как будто. Вадим подтолкнул товарища, оба смотрели туда, где у мыса Видного шел катер на подводных крыльях.

За катером, за мысом сверкнуло, и небо перечеркнул метеор.

– Ну как?
– спросил Вадим.

– Точно, - ответил товарищ.

– О чем вы, ребята?
– поинтересовался я.

– Да о том же, о загадках природы… метеор видели?

– Видел.

– Завтра приходите в то же самое время, увидите снова.

– Ну да?

– Три вечера подряд одно и то же.

– Интересно.

– А что именно вам интересно?

– А то, что вы о камере хранения на пляже говорили.

Они переглянулись. Вадим сказал: