– Это гипотеза. Знаете, сколько лет Копернику понадобилось, чтобы доказать очевидную, казалось бы, мысль о беге нашей планеты вокруг светила?… Ну вот, а вы готовы поверить нам сразу. Так не бывает.

– Не бывает… - поддержал Вадима товарищ.

– Почему же не бывает… Я вчера говорил с той женщиной.

– Ну и что узнали?

– Да ничего не узнал. Отвечает “да” и “нет”.

– И не узнаете ничего, даже если мы с Борей правы. Так, что ли, Боря?

Тот утвердительно кивнул. И вдруг спросил: - А вы что, в самом деле поверили?

– Да как сказать…

– Вот то-то и оно, что проверить это невозможно. Тут сам Коперник бы спасовал. Допустите на минуту что-нибудь такое… понимаете?… И увидите, что вы абсолютно беспомощны и вокруг вакуум, пустота, полное отсутствие фактов.

– Странные, однако, у вас ассоциации… Между прочим, Вадим и Боря, пока мы с вами разговаривали, исчез человек. Вон там, на дальнем конце причала…

– Показалось!

– Пойду посмотрю…

Прошел весь причал, но никого не обнаружил. Ни с чем вернулся к ребятам.

– Неужели шутке поверили?
– опять спросил Боря.
– Контакты невозможны.

– Ладно чего уж… - Я подумал, что они готовы забыть случившееся.
– Почему на пляже не появляетесь?

– Да мы на другой перебрались. Чтоб вам не мешать.

Темень вокруг непроглядная… Покачиваются на волне поплавки. Бухта спит, городок видит вторые сны.

Теплая ночь… тайный свет у окоема, где звезды погружаются в воду, какие-то бродячие морские огни, мягкое дыхание ветра, открытость пространства. Когда-то, я знал, у береговой линии зародилась жизнь. Богиня Афродита вышла из пены морской. Там, где соединяются воздух, вода и земля, произошло необъяснимое чудо. Ветер собрал здесь с поверхности моря все богатство океана, странно-загадочные цепочки органических молекул, легкие атомы жизни. Именно здесь, в тихих лагунах, начались, быть может, впечатляющие превращения.

Сон. Песня ветра

Иду в свое временное прибежище, считаю ступеньки, открываю дверь. Спать!… Мне снится сон. Будто бы я снова выхожу к морю.

Далеко-далеко, у адлерского мыса - созвездие переливающихся огней; я смотрю на них из темноты под высокими кронами пробковых деревьев. На мраморных ступенях у санатория “Волна” - желтые листья, низко склоненные ветви ив.

Впереди - причал. Как наяву, снова вижу ее. Она молчит, ни и вдруг понимаю, Что должен подойти. На руке ее вспыхивает гранат. Зеленый узкий луч бежит по гальке, по асфальту, останавливаетсй у моих Ног, Ведет к ней. Словно зеленая нйтЬ тянется -от нее ко мне. Она в коротком плаще, волосы ниспадают волной, почти закрывают плечи, воротничок плаща.

– Это сон, - говорит женщина.

– Да, сон, - повторяю я.

– Идите за мной, - продолжает она.
– Не бойтесь.

Она подходит к самому краю причала и легко спрыгивает на глянцевую воду. И ждет меня. И легко так покачивается на полвгих волнах. Я прыгаю вниз. И вода держит меня. Я будто бы становлюсь легким, как перышко. Она идет по волнам. Я за ней… Дальше, дальше от берега. Вот она остановилась. Обернулась.

– Ну что отстаете? Живее!

Несколько шагов - и я рядом с ней. Она берет меня за руку. От ладони ее исходит электрическое тепло, кожу мою покалывает.

– Идите!
– повторяет она.

Туфли ее скрываются под водой. Она медленно погружается, как будто под ногами ее отлого уходит в воду береговая полоса. Но это не так. Мы постепенно опускаемся, опускаемся… ниже, ниже. Вода плещется у моего подбородка. Мне не страшно. Вода теплая, мягкая какая-то, она не сопротивляется движению. И одежда моя суха.

Вот мы уже под водой. На дне - шар.

Шар светится. Он жемчужно-бел и осязаем.

Будто бы мы вошли через овальный люк в этот шар, и он всплыл и понес нас над водой так низко, что гладкое его днище касалось гребней золн. Прошла едва ли минута. В течение этой минуты я видел как бы застывшее море. Шар изнутри был прозрачен. Только внизу были темные ниши и над головой овальные углубления - оттуда вдел какой-то электрический, свежий воздух, и хотелось подставлять этому потоку лицо и руки. А море вдруг снова поглотило нас. Шар опустился на дно.

– Выходите!
– коротко скомандовала женщина.

Я открыл овальную дверцу и вышел. Так, как будто это был троллейбус, а под ногам моими - асфальт. И опять я не почувствовал плотности воды: она не сопротивлялась движению, мы шли по морскому дну не быстро и не тихо, и движения ее рук и ног были грациозно-непринужденны, как во время прогулки. Наверное, для нее это и была прогулка.

…Я увидел человеческую руку, торчавшую из перка, и замер. Мгновенный страх. Полосатая невзрачная рыбешка метнулась из-под руки. Я что-то сказал. Оца остановилась. Лицо ее было невозмутимо. Медленно провела она рукрй. над тем местом, где под серым песком погребен был человек, и g увидел вдруг, что этот человек - бронзовый. Серый пласт грунта приподнялся, приоткрыв статую.

– Работа вел,икрго Фиддея, - сказала женцщна.
– Этр к вопросу об античном искусстве, вас ведь оно интересует?…

– Да.
– Я псщял намек.
– Фидий - один из строителей Царфенона.

Она провела рукой, и серый грунт, еще оставшийся ц ррлосах бронзового мужчины, перехваченных лентой, легко поднялся, образовал облачко мути и орел на дно близ скульптуры.

Теперь мне открылось: скульптура восхитительна, ее не с чем сравнить! Смутная догадка мелькнула, у меня, нo едва я решился высказать ее вслух, Как женщина сказала словнo подтверждая ее: