Археолог пожал плечами. Он почувствовал себя в положении человека, который только что держал в руках ключ от дверцы в страну чудес. Но ключ съела ржавчина, и дверца не открылась. А может, и не было ключа? Может, слишком близко к сердцу принял он две фантазии: далекого предка и современника, сидящего напротив него в душной сельской столовой.

Но ключ все-таки был.

…Звездолет группы преследования приближался к звезде Бета. На совсем небольшом по космическим масштабам расстоянии - всего несколько миллиардов километров - мчался звездолет похитителей. Произошло невероятное. Похитители проникли через все ловушки и зоны недоступности в сверхсекретный сектор. Их добычей стал миниатюрный аппарат, в котором были воплощены самые последние достижения разума цивилизации Бра. В чем состоит суть открытия, не знали ни космические гангстеры, ни их преследователи. Известно было только одно: прибор мог привести в действие-могущественнейшие силы природы, способные, возможно, уничтожить цивилизацию Бра и даже часть вселенной.

“Скорее, скорее”, - телепатически подгоняет цивилизация Бра свой звездолет. Этим она хотела бы прибавить ему скорость. Но что тут прибавишь, если его скорость - почти скорость света. И лишь чуть-чуть медленней мчится звездолет похитителей. В этом теперь вся надежда цивилизации Бра.

“Похитители сбавили скорость, - отмечает про себя капитан корабля преследования.
– Начали торможение. Зачем? Неужели они торопят свою гибель? Мы их скоро догоним!”

Вдруг страшная сила прижала тела капитана и членов экипажа к стенкам. Автоматически включились системы жизнеобеспечения. Звездолет понесся с громадной скоростью в обратном направлении.

Когда космический корабль преследования очутился в пределах родной планеты, экипаж обрел способность к размышлению. Но разговаривать им было не о чем, так как никто не мог уяснить, что же произошло…

На докладе в Объединенном совете космической безопасности капитан звездолета долго мялся, не знал, как объяснить свое неожиданное появление и всю нелепость ситуации. Однако председатель прервал затянувшееся молчание. “Вы выполнили свой долг, - сказал он.
– Принцип работы аппарата основан на использовании антигравитационных сил. Вы участвовали в завершающем испытании. Звездолет гангстеров, который вы преследовали, был послан нами. Как и намечалось, при вашем приближении аппарат привели в действие в максимальном режиме работы, и вас отбросило с той же скоростью, с которой вы приближались. К сожалению, - опустил голову председатель, - произошла огромная неприятность. При испытании разгерметизировался отсек, и аппарат утерян в космосе…”

Вот что я вычитал в одной старинной рукописи:

Около половины XVI столетия проживало в Ферраде (она процветала тогда под скипетром своих великолепных герцогов, покровителей искусства и поэзии) - проживало два молодых человека, по имени Фабий и Муций. Ровесники годами, близкие родственники, они почти никогда не разлучались; сердечная дружба связала их с раннего детства… одинаковость судьбы скрепила эту связь. Оба принадлежали к старинным фамилиям; оба были богаты, независимы и бессемейны; вкусы, наклонности были схожие у обоих. Муций занимался музыкой, Фабий - живописью. Вся Феррада гордилась ими, как лучшим украшением двора, общества и города. Наружностью бни, однако, не походили друг на друга, хотя оба отличались стройной юношеской красотою: Фабий был выше ростом, был лицом и волосом рус - а глаза имел голубые; Муций, напротив, имел лицо смуглое, волосы черные, и в темно-карих его глазах не было того веселого блеска, на губах той приветливой улыбки, как у Фабия; его густые брови надвигались на узкие веки - тогда как золотистые брови Фабия уходили тонкими полукругами на чистый и ровный лоб. Муций и в разговоре был менее жив; со всем тем оба друга одинаково нравились дамам, ибо недаром были образцами рыцарской угодливости и щедрости.

В одно и то же время с ними проживала в Ферраре девица, по имени Валерия. Ее считали одной из первых красавиц города, хотя видеть ее можно было очень редко, так как она вела жизнь уединенную и выходила из дому только в церковь - да в большие праздники на гулянье. Она жила с своей матерью, благородной, но небогатой вдовою, у которой не было других детей. Всякому, кому только не встречалась Валерия, - она внушала чувство невольного удивления и столь же невольного нежного уважения: так скромна была ее осанка, так мало, казалось, сознавала она сама всю силу своих прелестей. Иные, правда, находили ее несколько бледной; взгляд ее глаз, почти всегда опущенных, выражал некоторую застенчивость и даже боязливость; ее губы улыбались редко - и то слегка; голос ее едва ли кто слышал. Но ходила молва, что он был у нее прекрасен и чист, запершись у себя в комнате, ранним утром, когда вес в городе еще дремало, она любила напевать старинные песни, под звуки лютни, на которой сама играла. Несмотря на бледность лица, Валерия цвела здоровьем; и даже старые люди, глядя на нее, не могли не подумать: “О, как счастлив будет тот юноша, для кого распустится наконец этот еще свернутый в лепестках своих, еще нетронутый и девственный цветок”.

Фабий и Муций увидели Валерию в первый раз на пышном народном празднике, устроенном по велению герцога Феррарского, Эркола, сына знаменитой Лукреции Борджиа, в честь знатных вельмож, прибывших из Парижа по приглашению герцогини, дочери французского короля Людовика XII. Рядом с своей матерью сидела. Валерия посреди изящной трибуны, возведенной по рисунку Паладия на главной феррарской площади для почетнейших дам города. Оба - и Фабий и Муций - страстно в нее влюбились в тот же день; и так как они ничего не скрывали друг от друга, то каждый из них скоро узнал, что происходило в сердце товарища. Они положили между собою: постараться обоим сблизиться с Валерией - и если она удостоит избрать кого-нибудь из них - то другой безропотно покорится ее решению. Несколько недель спустя благодаря доброй славе, которой они пользовались по праву, им удалось проникнуть в труднодоступный дом вдовы: она позволила им посещать ее. С тех пор они почти каждый день могли видеть Валерию и беседовать с нею - и с каждым днем огонь, зажженный в сердцах обоих юношей, разгорался сильнее и сильнее; однако Валерия ни одному из них не оказывала предпочтения, хотя присутствие их ей, видимо, нравилось. С Муцием она занималась музыкой; но разговаривала больше с Фабием: с ним она меньше робела. Наконец они решились узнать окончательно свою участь и послали к Валерии письмо, в котором просили ее объясниться и сказать, кому она готова отдать свою руку. Валерия показала это письмо матери - и объявила ей, что готова остаться в девицах; но если мать находит, что ей пора вступить в брак, то она выйдет за того, на кого укажет ее выбор. Почтенная вдова пролила несколько слез при мысли о разлуке с любимым детищем; однако отказать женихам не было причины: она считала их обоих равно достойными руки ее дочери. Но, втайне предпочитая Фабия и подозревая, что и Валерии он приходится более по нраву, она указала на него.

На другой же день Фабий узнал о своем счастье, а Муцию осталось сдержать свое слово - и покориться.

Он так и сделал; но быть свидетелем торжества своего друга, своего соперника - он не мог. Немедленно продал он большую часть своего имущества - и, собрав несколько тысяч дукатов, отправился в дальнее путешествие на Восток. Прощаясь с Фабием, он сказал ему, что вернется не прежде, чем почувствует, что последние следы страсти в нем исчезли. Тяжело было Фабию расстаться с другом детства и юности… но радостное ожидание близкого блаженства вскоре поглотило всякие другие ощущения - и он отдался весь восторгам увенчанной любви.