Через какое-то время я почувствовал, что моя смерть близка. Тогда я прочитал молитву, и приготовился отдать Богу душу.

Вскоре мрачная моя темница залилась дивным, сильным светом, который, однако, совсем не вредил глазам. Я подумал, что уже умер, и протянул в этот свет руки, прошептав:

— Иду к тебе, Отче!

Но из света вышел молодой юноша, протянул мне раскрытую книгу, и вымолвил голосом, с которым по красоте может сравниться разве что Млечный путь:

— Прочти…

И я увидел пылающее, словно тысяча солнц слово, запечатлённое на неведомом мне языке. Тем не менее, в одно мгновенье снизошло на меня просветление, и я постиг этот не земной, но ангельский язык. И прочёл слово, слабый отблеск которого на языке людском звучит, как: „Вечность“.

А затем увидел я себя уже лежащим в гробу, и люди плакали надо мною, и почитали как святого, ибо в тот же час, в который я умер в темнице, было открыто, что меня несправедливо оклеветали.

И отнесли меня в лесную колокольню, которая была последним моим творением. Здесь меня и отпели. Здесь и погребли. Но дух мой не отправился не на небеса, ни в ад, он был рядом с телом, которое, усохнув, стало мумией. Я был частью этих стен, мой голос звучал в ударах колокола, мои глаза сияли в куполе.

Ну а Страшеглав, узнав, что лесная колокольня всё-таки достроена, едва сам себя не загрыз от ярости. Не раз и не два покушался он на колокольню, но каждый раз его попытки оканчивались неудачей. Использовал он и чёрную магию, но всё тщетно.

В конце концов, он так себя извёл ненавистью, что почернел, сморщился, да и умер. От тела его исходил такой смрад, что никто не решался к нему подойти, до тех пор, пока он совсем не сгнил. Когда же подошли и дотронулись до скелета, то он рассыпался в прах.

Но Страшеглав не ушёл окончательно из этого мира. Подобно ядовитому змею дух его поселился в земле, там он и ползал, копя силы, и наполняясь злобой.

Помимо того он вселялся и в тех несчастных, который доводилось поселиться в его недостроенном адском дворе. И такова была злоба этого духа, что всякий в кого он вселялся, в скором времени как бы изгорал и умирал в страшных мучениях.

Но главной целью Страшеглава была всё-таки лесная колокольня. С помощью магии он призвал целый легион адских духов, и они вселились в деревья, которые окружали колокольню. Некогда чудесный лес превратился в жуткое, опаснейшее место.

Представьте мою боль: я видел, как люди шли, чтобы обрести душевную гармонию среди этих стен, а обретали страшную погибель на лесных тропах. Я пытался предупредить их, но всё тщетно, ибо был ограничен пределами колокольни.

Дальнейшее вам, в общем, известно. Ведущая сюда тропа заросла и забыта. Колокольня медленно врастает в землю.

Но дух Страшеглава жаждет скорейшего разрушения колокольни. Как только падут эти стены, он сможет достроить свой адский дворец, и вернётся в мир живых, более могучий, чем когда бы то ни было. И тогда воистину темнейшие времена настанут для всех живущих, и много крови прольётся».

Такими словами закончил свой рассказ призрак Никиты Афанасьевича, но у Юры имелись ещё вопросы. Первый из них был:

— Если даже в меня вселился некий адский дух, то как бы я смог разрушить колокольню? Мне кажется, силёнок не хватило бы. Здесь стены — ого-го!

— Поверь, если бы адский дух полностью завладел тобой, то ты нанёс бы колокольне очень большой ущерб.

— Ладно, но я хочу ещё сказать: в колокольне уже нечисто!

— Ты имеешь в виду, то тёмное, что встретилось вам на пути в звонницу, и так вас напугало?

— Да!

— Так вот, тот, кого вы встретили, носит очень поэтичное имя, Барабашка. Когда-то он служил Страшеглаву, но не очень то преданно, ибо был скорее шалуном, а не закоренелым злодеем. И мне удалось переманить его на свою сторону.

— Неужели это возможно? — изумился Юра. — Ведь он же — адский дух!

— Ну и что же из того? Ведь кого-то можно совлечь со светлого пути, а кого то и с тёмного. Барабашка служит мне с такой же преданностью, как хороший пёс служит своему хозяину. И он обрёл прощение.

— И что же входит в его обязанности? — поинтересовалась Уля.

— Ну, во-первых, стучит в колокол. Это немаловажно: ведь, как вы уже заметили, колокольные удары отпугивают нежить. А во-вторых, развлекает меня…

— Развлекает вас?

— Ну, да. А что же вы думаете: не так уж интересно столько лет сидеть здесь в одиночестве, и никого не слышать.

— И что же он вам рассказывает?

— В основном всякие житейские истории. Очень, кстати, поучительные. Но сейчас у нас разговор не об этом. Знаете ли вы, что ваши родители уже очень волнуются?