«Свободу в той мере, которая стала доступна, оно (еврейство) ограбило для расширения своего господства в сфере гешефтов. Той мерой равенства, которая осуществилась в буржуазном смысле, оно со своей стороны воспользовалось, чтобы вынести наверх своё племя и до крайней степени закабалить в сфере гешефта всё. Таким образом, оно усиливало несвободу под видимостью свободы и неравенство под видимостью равенства.

Где дело шло о гражданской равноправности различных элементов населения, там евреи, как бы разнородны ни были с виду всюду рассеянные их группы, всегда имели авангард, состоящий из людей их племени, у которого была специальная задача — афишировать свободу и правовое равенство.

Дела лучших человеческих прав люди эти никогда всерьёз не брали; ибо на деле на уме у них были только права для евреев. Несмотря на такое стремление, в основе своей от главного дела уклоняющееся и даже ему враждебное, единичные представители их при этом действовали и должны были действовать так, что состояниям несвободы они делали кое-какую действительную оппозицию. Таким образом, даже и жиды в прежнее время достигали некоторой либеральной популярности, и именно это обстоятельство необыкновенно содействовало расширению их влияния»,

«евреи сделались обладателями газет и вообще всякой периодической печати, посредством которой, большей частью незаметно, руководят и опекают публику. Это обладание прессой сосредоточило почти исключительно в их руках все так называемые либеральные и даже радикальные органы, а кроме того, в их руках и подавляющее большинство органов консервативной прессы»,

«Не только в рейхстаге, но и всюду суются к нам эти современные подражатели синайского законодателя… Мотив вмешательства иудеев в законодательства других народов всюду один и тот же, — усиление власти иудейства. Освободительные идеи для иудея только предлог, а цель — гешефты.

Чистая эмансипация для него только этап к господству к фактическим привилегиям и к санкционированным монополиям. Всё равно, надевает он на себя личину свободы, или ломает из себя консерватора, — всегда на уме у него расчёты на отменные выгоды, которые он должен для себя выудить у той или другой партии»,

«То, чего, по духу своей религии, они не смели в полном объёме проделывать в отношениях друг к другу, то самое им дозволялось, в полной мере проделывать с остальным человечеством… Натурально, остальные народы стали по отношению к ним в оборонительное положение.

Обижаемое человечество реагировало. Например, средневековый гнёт, на который жиды обыкновенно с такой партийной односторонностью жалуются, по большей части был просто грубым способом народной самообороны. При грубых отношениях тогдашнего времени иного выбора не было»,

«иудеи-то, жалующиеся на средневековые преследования, — празднуют праздники, в которых нарочито прославляют свои древние оргии убийств, которые совершали они в недрах других народов.

Этот Гаман (Персия) есть не что иное, как воплощение прав всех других народов на отпор иудейской надменности и на отпор ограблению иудеями всех народов»,

«Сами то евреи именно желают и требуют, чтобы к ним относились в духе так называемого практического христианства, иначе говоря, чтобы их подвиги по части опутывания и обрабатывания лучших народов не только были бы им обеспечены, но чтобы их и прикрывали мантией так называемой христианской любви, и таким образом защищали против приговоров народного правосудия»,

«Иудей всегда считался старой принадлежностью христианства, и до самого последнего времени всегда умел это интимное отношение эксплуатировать в свою пользу»,

«Их внутренние задатки, которые опять-таки связаны с ядром их существа, с отменнейшим эгоизмом всегда толкали и всегда будут толкать их к таким деятельностям; где выгоднее иметь инстинкты присвоения, нежели иметь совесть. Поэтому-то совершенно невозможно рассчитывать на то, чтобы можно было принудить иудеев участвовать в творческой работе народа,

Они будут барышничать и гандлевать, как они гандлевали, пока в человечестве останется к этому хоть какая-нибудь возможность. Поэтому нечего надеяться изменить их. То, что целые тысячелетия оставалось как бы с их природой сросшейся особенностью, того нельзя переделать какой-либо общественной реформой, не говоря уже — чисто моральными средствами»,

«Даже простую критику, которая порицает их бахвальство, называют они травлей на иудеев.

Но интриги и оскорбления, которые позволяют они в своей прессе против всего самостоятельного,… но тайный их заговор против лучшего народного духа и его представителей, всё это — отнюдь не травля, хотя на деле всё это есть даже организованное и опирающееся на корпоративный союзах иудеев по религии, преследование»,

«Когда они говорят о терпимости, то в сущности, они хотят, чтобы терпели их, несмотря на всё их бесстыдство. Но такая терпимость означает притеснение, в сущности, признание их господства, а господство их опять-таки означает притеснение и враждебность ко всему прочему. Кто ближе знает иудейскую расу и её историю, тот ясно осознаёт, что не может быть более кричащего противоречия, чем иудей с терпимостью на устах»,