27 февраля к бунтующим присоединились голодные резервные батальоны Волынского полка.

Ещё 26 февраля за братание с бунтовщиками были арестованы 19 солдат и помещены в Петропавловской крепости. Но ночью кто-то с солдатами хорошо поработал, ибо на утро 27 февраля несколько солдат убили дежурного офицера и взяв оружие вышли «за булочками» на улицу. Их примеру вскоре последовали и остальные солдаты батальона.

Солдаты захватили грузовики, носились на них по улицам и грабили магазины, при этом стреляли в пытавшихся навести порядок полицейских.

Окончательно стало ясно, что хаос не получиться остановить, когда взбунтовались голодные солдаты и вышли на улицы с оружием — это был второй и решающий «джин» революции.

Генерал А. И. Деникин об этих днях писал: «Что касается думских и общественных кругов, то они подготовлены были к перевороту, а не к революции и в её бушующем пламени не могли сохранить душевное равновесие и холодный расчёт. Первые вспышки начались 23 февраля, когда толпы народа запрудили улицы…

Командный состав многих частей растерялся, не решил сразу основной линии своего поведения, и эта двойственность послужила отчасти причиной устранения его влияния и власти.

Войска вышли на улицу без офицеров, слились с толпой и восприняли её психологию…

Беспощадно избивались полицейские отряды. Встречавшихся офицеров обезоруживали, иногда убивали… В этот решительный день вождей не было, была одна стихия. В её грозном течении не виделось тогда ни цели, ни плана, ни лозунгов» (А. И. Деникин «Очерки русской смуты»).

Когда солдаты уже сытые и пьяные вдоволь покуражились и не знали что «делать» дальше, то какой-то просвещённый романтик подсказал, что во время французской революции в первую очередь взяли Бастилию, — солдаты взяли с боем арсенал с оружием, раздали его всем желающими понеслись к Крестам, и взяли тюрьму приступом.

Это был важный «внеплановый» момент в этих революционных событиях — из «Крестов» освободили третьего «джина» — одессита с еврейской фамилией — Нахамкес — он же Хрусталёв, он же Носарь, он же Стеклов, он же бывший лектор большевистской школы Лонжюмо во Франции, он же редактор газеты и он же организатор и председатель Петроградского Совета рабочих в 1905 году. Он же теперь решил возглавить это движение, стать головой и новой властью.

Это был интересный авантюрист, маленький Наполеон, который не примыкал ни к одной партии или террористической группе, эдакий пассионарий из одесского народа, который волею судьбы находился часто в гуще событий. С ним всегда были проблемы у организованных сил, так в 1905 году его с трудом сместил Троцкий (бывший тогда в Бунде) чтобы возглавить рабочее движение, а «большевикам», Троцкому в 1918 г. пришлось его расстрелять, чтобы не мешал…

Теперь освободившийся из тюрьмы Нахамкес, как только вышел из ворот — тут же объявил, что он уже создал Совет рабочих и крестьянских (а затем и солдатских) депутатов, который естественно возглавил сам. И сразу пошёл с несколькими своими дружками их Крестов к главе Временного комитета Думы — Керенскому требовать выделить под Совет какой-либо дворец в центре столицы.

Так возник «внеплановый» центр революционных событий.

Думские заговорщики не были готовы к этому повороту событий. Они рассчитывали перехватить власть в слаженно работающей системе, которой были недовольны и собирались её постепенно реформировать. А тут — хаос.

«В Петрограде в первые дни революции сожгли все полицейские, все почти мировые участки. Старших полицейских чинов арестовали, городовые в ожидании сдачи в солдаты скрылись… Кроме армейской, другой физической силы в Петрограде не было», «Толпа делала, что хотела, военная толпа в особенности — арестовывала, обыскивала», — вспоминал Ф. Родичев.

Где были царские генералы? Генералам ситуация последних лет опротивела и они пассивно саботировали подставляя царя, они ещё не знали как далеко зайдут события и как обернётся их судьба.

Как видим ситуация развивалась очень быстро — обогнав планы и действия заговорщиков, что во многом придало событиям стихийный характер. Случилось как раз то, чего заговорщики и боялись.

«Сцена для последнего акта спектакля была давно готова, однако как водится, никто не ожидал, что время действия уже наступило», — признавался «великий» стратег Керенский.

В это время власть в России совсем неприлично, без хозяина, гонимая ветром перемен слонялась по холодным улочкам Петрограда. В этом городе сейчас решалась дальнейшая судьба всей огромной России. Странно иногда решается судьба двух сотен миллионов граждан.

Заговорщики и многочисленные сочувствующие не ожидали такого бурного развития событий и растерялись, бездействовали в нерешительности.

В это время — 27 февраля Керенский мечтал: «Было бы только естественно, если бы восставшие солдаты обратились за руководством к Думе». Странно — не правда ли: думцы сидели и ждали прихода с просьбой солдат. А те всё не приходили и грабили город.

27 февраля Керенский мечтал о солдатах не случайно, ибо в этот же день, освобождённый из «Крестов» наглый авантюрист Нахамкес (он же Стеклов, Хрусталёв, Носарь) сразу из тюрьмы с двумя своими дружками пошёл прямо в Думу к чему-то ожидающему Керенскому — представился председателем Совета рабочих Петрограда и потребовал дать ему помещение для Совета. Это было что-то в стиле Оси Бендера. Ибо растерянный Керенский от лица Думы выделил ему Таврический дворец (?!!!). (История иногда просто издевается).