«Что же предлагает Преображенский? Он предполагает ни более, ни менее как восстановление партийной жизни по типу 1917–1918 годов», «тогда не было нэпа», «Во-вторых, …восстановление минувших порядков фракционной борьбы привело бы к неминуемому подрыву единства партии, особенно теперь, в отсутствии Ленина».

«И вот пошла драка. Я приезжаю как раз в это время. Сталин тут начал наворачивать очень правильно, я считаю блестяще» — вспоминал Молотов.

Кроме того, Сталин обвинил 46 оппозиционеров в «перепеве» письма Троцкого, а самого Троцкого Сталин удачно превентивно обвинил в стремлении к личной диктатуре и фракционности, то есть в попытке расколоть партию. Так как Сталин в этой борьбе первый завладел инициативой, а Бронштейн уже как оппозиционер нападал на существующий порядок и хотел что-то изменить, то аргумент Сталина против Бронштейна — «попытка расколоть партию» каждый раз срабатывал надёжно и мощно, и у Бронштейна против этого аргумента не было противоядия.

В это время Ленин пришёл в сознание и вмешался в конфликт. Понятно, что начавшийся серьёзный раздрай только добивал его. Ленин: «Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину того раскола…».

Ленин приходит к довольно верному выводу-выходу, чтобы нейтрализовать опасное влияние отдельных авторитетов и группировок — необходимо их авторитетность и силу растворить в большей массе членов ЦК привлечением не ангажированных новичков, —

«В первую очередь я ставлю увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни, …для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб партии».

Но это «разбавление» старого сгустка только на руку Сталину, ибо в старом сгустке много евреев — сторонников Бронштейна, а антиеврейские настроения не утихли, да и кадровая политика под контролем Сталина. Кроме того, на низовом уровне в партию евреев стало вступать меньше, — с НЭПом и концессиями оживилась торговля, активизировался бизнес, в который теперь и пошли новые поколения евреев зарабатывать деньги, а не в партию. А поскольку рабочие и красноармейцы при полном отсутствии стартовых капиталов не могли заняться бизнесом, то у них был всего лишь один путь лучшей, интересной, обеспеченной жизни — карьера в партии и в административном аппарате, а карьеру на административной работе опять же не сделать без партийности.

«Достаточно сказать, что 75–80% членов партии вступили в неё лишь после 1923 года… Это разводнение революционного ядра партии явилось необходимой предпосылкой аппаратных побед над «Троцкизмом» — признавался Бронштейн-Троцкий.

Трагическая ситуация для Ленина, и одновременно лукавая улыбка истории-Мадонны по поводу пренебрежительного отношения к «надстройке» — недавно победили армии Колчака, Деникина и Юденича, а сейчас грозит внутреннее саморазрушение, самораспад.

А борьба обострялась — 8 декабря в «Правде» была опубликована статья Бронштейна «Новый курс», в которой он писал: «Перерождение «старой гвардии» наблюдалось в истории не раз». Он обвинил сторонников Сталина в преображении, в предательстве идеалов революции, в бюрократизации, подвергнув критике «аппаратно-бюрократический курс» партии.

Вообще, обвинять в бюрократизации — самый надёжный марксистский способ, ибо в каждом государстве есть бюрократия, помните — с этого начинал Маркс. Этот способ годиться во все времена и во всех странах. Когда в начале XXI века в России Немцов, Хакамада, Явлинский и прочие демократы и правозащитники решили напасть с критикой на правительство Путина — они первым образом обвинили в бюрократии, а затем в коррупции — всё предельно просто: там где бюрократия там есть и коррупция. И то и другое всегда существует в любом государстве, только коррупция варьирует в размерах.

При этом тогда Троцкий, как и современные демократы, попытался использовать и вечно зелёную радикальность, революционность молодежи, говоря за неё, - что «молодёжь остро чувствует бюрократию», при это льстя молодёжи, что она — «важнейший барометр нашей партии».

По сути - Троцкий использовал те же испытанные технологические приёмы, благодаря которым была осуществлена революция и свергнуто российское руководство.

Но Сталин это тоже проходил ещё во время террористической войны 1901–1906 гг. и тут же вступил в жёсткую борьбу за молодёжь. А поскольку Бронштейн опасно выступил с отеческой позиции старого вождя-большевика, соратника Ленина, фактически задав Сталину вопрос — А кто ты такой? То Сталин ему тут же озвучил, что Бронштейн не старый большевик, а старый меньшевик, и это было правдой. Сталин оказался талантливым в этой борьбе, ни в чём не уступал Бронштейну и даже превосходил его.

Особой победой Сталина было привлечение на свою сторону руководителей Петрограда и Москвы: Розенфельда (Каменева) и Зиновьева(Радомысльского). Как ему это удалось, и на какой трюк попались эти два друга — непонятно. В это время Троцкий сильно заболел и слёг — возможно, по этой причине эти два поддонка прильнули к Сталину. Но Сталин слишком хорошо знал их, и вероятнее всего презирал обоих.

У Каменева и Зиновьева была мысль сыграть в свою собственную игру за власть, но не получилось. — «Сталин провёл решение секретариата, чтобы не пускать к Ленину Зиновьева и Каменева, — вспоминал Молотов, — раз врач запретил. Они жаловались Крупской. Та возмутилась…

Сталин ей ответил: «ЦК решил и врачи считают, что нельзя посещать Ленина». Крупская: «Но Ленин сам хочет этого!» Сталин: «Если ЦК решит, то и мы вас можем не допустить».

Как видим в борьбе за власть Сталин «ставил плечо жёстко» даже Крупской, которая видела преемником Ленина Зиновьева и лоббировала его перед Лениным.

Начался 1924 год. Сталин начал с жёсткой атаки (17 января 1924 года) — «Первая ошибка Троцкого выразилась в самом факте выступления статьёй (в «Правде») на другой день после опубликования резолюции Политбюро ЦК и ЦКК, которую нельзя рассматривать иначе, как новую платформу, противопоставленную резолюции ЦК, принятой единогласно», «он противопоставил себя ЦК и возомнил себя сверхчеловеком, стоящим над ЦК, над его законами, над его решениями».