Эмма скосила глаза, и Перис услышала сердитый мужской голос.

– Она плачет, – сказала Эмма, занимая позицию поустойчивее. – И я не буду тебя слушать, если ты собираешься кричать. С ней что-то не то. Она не говорит мне. Только ты… Да, я говорила тебе, что все хорошо, но это было до сегодняшнего утра.

Перис попыталась подняться, но Эмма замахала на нее рукой, и она осталась на месте.

– Да, Эдвард, – сказала Эмма. – Я говорила тебе, что может случиться… Нет. Нет, я не передумала. Эдвард, сейчас не время. Здесь Перис.

Последовала пауза, затем Эмма отняла трубку от уха и взглянула на Перис.

– Твой дедушка говорит, что у него все отлично. Цитирую: «У меня всегда все отлично». Он больше не желает иметь дело с истеричками, – Эмма поджала губы. – Поэтому, если ты просто хочешь поплакаться ему в жилетку, он против.

Перис вскочила.

– Некоторые вещи в этом мире не меняются. Честно говоря, если бы Попс не был отцом моего отца, я бы сама не пожелала иметь с ним дела. И я не истеричка.

– Нет, дорогая, – пробормотала Эмма, чуть улыбаясь и снова прижимая трубку к уху. – Да, Эдвард. Я знаю. Иногда правда задевает. Да. Даю.

Перис просто вырвала трубку из рук бабушки.

– Попс? Это ты?

– Одного дурака в семье достаточно, девушка.

Опешив, Перис совершенно забыла, о чем намеревалась говорить.

– Что ты имеешь в виду?

– Твоего дурака-отца. Самое большое разочарование в моей жизни. Ты-то в мать пошла, упокой, Господи, ее душу. Поэтому со мной не пытайся изображать из себя робкую дурочку.

Облегчение при звуке этого твердого, любимого голоса смешалось с раздражением.

– Да черт возьми, Перис! Что гложет тебя?

– Попс…

– Громче! – пророкотал он. – У меня отличный слух, но я не слышу, когда мяукают, да еще шепотом.

Она улыбнулась, и, в ответ на озадаченный взгляд Эммы, сморщила нос.

– Ты наказываешь людей, которые любят тебя, – сказала Перис. – Это низко.

– Низко? Низко? Когда человек доживает до моих лет, – а мне почти восемьдесят, если ты забыла, – он заслуживает право принимать решения и выполнять их. Если это ты называешь низостью, значит, так оно и есть.

– Ладно, – гнев начал вытеснять облегчение, – Если тебе не нравится мой язык, будем изъясняться на более понятном тебе. Ты просто сволочь, Попс. Это тебе…

Хихиканье в трубке прервало ее.

– Эмма все еще рядом с тобой?

– Конечно.

– Хо-хо-хо, ей наверняка найдется, что сказать, если ее ненаглядная Перис ругается, как извозчик.

Перис решила не уточнять, что то, что она сказала, – еще достаточно слабое выражение.

– Я рада, что у тебя все хорошо, – проговорила она. – Но кое-что еще заставило меня прийти сюда утром и вынудить Эмму позвонить тебе.

– Что?

Она отчетливо помнила, что должна была сказать. Это требовало определенной подготовки.

– Что? – резко спросил Попс.

– У тебя там все в порядке?

– Просто замечательно.

– Ты хорошо питаешься, и…

– Ты позвонила не для того, чтобы обсудить мои домашние дела.

Правда, но не совсем.

– Что-нибудь… Ты чем-нибудь озабочен на данный момент? Чем-то, не связанным с семьей?

Тишина в трубке.

Эмма подошла поближе и прошептала:

– Что он говорит?

Перис покачала головой.

– Попс? Ты не… Ты не совершаешь… Ну…

– Да разродись ты наконец!

– Нет ли у кого-нибудь, не члена нашей семьи, основания утверждать, что твое поведение – в деловых вопросах – было неразумным?

– Загадки какие-то, – сказал Попс, но его голос звучал менее уверенно. – Тебе лучше говорить напрямую, девушка. Кто это рассказывает тебе байки обо мне?

– Ох, это неважно. Я просто хочу удостовериться, что ты не… Я хочу быть уверенной, что слухи, которые до меня дошли, – неправда.

Попс не ответил, и Перис продолжила:

– Ты продал всю свою землю? Всю, кроме одного акра? – Вопрос прозвучал нелепо.

То, как быстро Эмма отвела взгляд, подсказало Перис, что она затронула больное место.

– Кто это сказал тебе? – Голос Попса прервался от еле сдерживаемого гнева. – Кто говорил с тобой?

– Это правда? – настаивала Перис.

– Я… я так понял, что эту землю не будут разрабатывать.

Перис рухнула на табуретку у стойки бара.

– Ты продал ее.

Эмма заняла освободившееся место на тахте и стала сосредоточенно изучать свои руки.