Прежде чем ответить, рабириец долго молчал, отбивая тонким серебряным ножом по краю стола какой-то рваный ритм.

— Поверишь, если я скажу, что не внушал тебе ничего подобного? — наконец заговорил он. — Мне не приходило в голову, что речь зайдет об описании книги, в которой твой отец якобы обнаружил заклинание. Я полагал, достанет краткого упоминания… Между прочим, Айлэ, ты понимаешь, что стала единственным человеком, способным бегло говорить и читать на древних альбийских наречиях? Вернешься домой — сделаешь себе имя и состояние, переводя для летописцев и волшебников старинные трактаты.

— Если нам повезет вернуться, — уточнила баронетта Монброн. — Пока мы сидим в клетке — очень уютной, но все-таки клетке. Или ты собираешься дождаться глухой полночи и заняться выламыванием решеток? А дальше что? Спустимся по стене, украдем пару лошадей и поскачем в сторону Полудня — авось, успеем добраться до границы с людскими землями прежде, чем нас опять сцапают?

— Замысел, обреченный на провал, — покачал головой Хасти. — Нужно придумать что-нибудь получше. И ни на миг не забывать, что, пока мы прохлаждаемся здесь, Проклятие Исенны делает свое дело, губя какой-то народ.

— А может, оно все-таки исчезло? — жалобно предположила Айлэ. — Поэтому и твоя попытка идти по следу ничего не дала…

Одноглазый скорчил презрительную гримасу, явно собираясь разразиться речью касательно безответственной и самоуверенной молодежи, сующей нос куда не следует. Но тут в дверь коротко стукнули, створки распахнулись, и в комнату стремительно не вошла — ворвалась альбийка-воительница Каури по прозвищу Черный Шип.

В первый миг баронетта и ее спутник опешили, не признав во внезапно явившейся женщине ту, которой едва не довелось померяться с рабирийцем в умении владеть оружием. Каури рассталась со своей кольчугой, сменив ее на короткую темно-голубую тунику, перехваченную наборным перламутровым поясом, на котором, правда, по-прежнему раскачивались два неизменных кинжала. То ли они служили признаком ее должности, то ли альбийка вообще не расставалась с оружием. Айлэ невовремя подумалось, что, появись Черный Шип при аквилонском дворе, жизнь воительницы стала бы крайне затруднительной. Ей бы просто не давали проходу, оспаривая малейший знак ее внимания и складывая кансоны в честь ее острых ушек.

— Я пришла узнать, как вас устроили, — едва переступив порог, бросила Каури. В качестве приветствия Хасти достался короткий и четкий кивок, второй — на единое мгновение длиннее — выпал на долю баронетты Монброн.

— Мы благодарны владетелям этого замка за оказанную нам милость, — осторожно ответила Айлэ, еще не привыкнув к новообретенному дару и незнакомому певучему языку. — Если им угодно лицезреть нас, мы немедля…

— Не угодно, — отмахнулась альбийка. — Они ссорятся. Это развлечение занимает их гораздо больше, чем созерцание пары Недолговечных, так что мириться они будут до утра. Но в любом случае завтра в полдень мы отправляемся в дорогу.

— Можно ли узнать, куда? И как долго продлится наш путь? — девушке казалось, что она прокладывает тропинку через бездонное болото, где каждый шаг влево или вправо может привести к гибели. Хасти помалкивал, делая вид, будто не понимает ни слова, и только исподтишка следил за Каури.

Прежде чем ответить на вопрос, воительница словно бы в задумчивости бесцельно побродила по комнате и наконец остановилась у забранного золоченой решеткой окна, подставив лицо потоку вечерней прохлады.

— В Альвар. Это столица. Там Древесный Чертог — жилище Верховного и его приближенных. От Йаули — день пути, — проговорила она, не глядя на баронетту. Каури вроде бы выполнила то, зачем пришла — убедилась, что ценная добыча никуда не пропала и не помышляет удрать, но уходить не торопилась. Повисла неловкая пауза. Черный Шип, стоя у окна, нетерпеливо пристукивала каблучком. В конце концов, уловив весьма красноречивый взгляд альбийки, «телохранитель из Киммерии» смекнул, что дальнейшее его присутствие считают излишним.

— Она хочет о чем-то с тобой потолковать, — подал голос рабириец, весьма натурально зевая. — Если спросит, что я говорю, скажи — я попросил дозволения вздремнуть. Я уйду в соседнюю комнату, а ты поболтай с этой девицей. Расспроси ее о здешних порядках, о ней самой… В общем, сама сообразишь. Глядишь, обзаведешься подружкой.

— О чем он говорит? — подозрительно осведомилась Каури.

— Что ему претит слушать женскую болтовню и он хочет спать, — «перевела» баронетта Монброн. Воительница совершенно по-кошачьи фыркнула:

— Тогда отошли его. Только сперва передай ему мои слова: пусть поменьше мнит о себе. Мы еще продолжим то, чему не удалось завершиться сегодня — и посмотрим, кто уйдет сам, а кого унесут!

Айлэ добросовестно перевела, добавив от себя просьбу не устраивать перепалку, поскольку она испытывает затруднения с переложением цветистых киммерийских проклятий на альбийское наречие. Хасти, продолжая что-то раздраженно ворчать себе под нос, удалился, запасливо прихватив одну из украшавших стол бутылей.

Только после этого Каури наконец присела напротив баронетты диа Монброн и какое-то время пристально разглядывала девушку. В голову Айлэ начали закрадываться тревожные предположения: начиная с того, что его милость Ирваст все-таки решил избавиться от непрошеных гостей и воительнице поручено это исполнить, до совершенно нелепой мысли — кто знает, какие у альбов отношения между собой и не испытывает ли Черный Шип, случаем, тяги к представительницам своего пола?

Не выдержав, Айлэ вежливо кашлянула: