«Ничего, ничего! Пишите! — веселился про себя Учитель. — Посмотрим, что вы скажете в конце». Он представлял, как вытянутся лица истцов, когда они узнают, во что превратились их денежки.

После этого и медитация пошла веселее. Смело отбросив фиксированные идеи, служившие источником физического отвращения, он сконцентрировался на ощущении своего мозга и прямо поставил перед ним тот самый мучивший его вопрос: «Почему я не могу встать и сказать, что я не отдавал приказа о бурении?» И мозг тут же выдал ему ясный и окончательный ответ:

«Я не могу так поступить потому, что этого хотят мои враги».

Отлично! Вот что значит полный контроль над своим сознанием. Никогда еще ему не медитировалось так легко и эффективно. «И правда, из сидящих здесь ни один сейчас не сомневается в том, что я это сделал. Все до единого уверены, что приказ Ганеше отдал я, никто и мысли не допускает об обратном. Все улики за это. И тот старый номер «Вестника» с моим прогнозом (где только дядя Степа его откопал?), и то, что Ганеша — мой любимый ученик, еще из прошлой жизни, а что именно он рыл, однозначно доказано, его и свидетели опознали, и сам он чистосердечно признался, что любое мое указание выполнит без колебаний, что бы я ему ни велел. И вегетарианство очень кстати увязали: дескать, не было бы воды — не было бы и зелени, зелень я пропагандировал, чтобы отравить людей — тех, кого не удалось утопить, следовательно, был уже заранее в ней заинтересован — вот и мотив для наводнения. Так что вопрос уже не в том, сделал я это или нет, а в том, хорошо ли, что я это сделал. Те, у кого положительная кармическая связь с Истиной, считают, что это хорошо, поскольку для тех людей было поистине благом переродиться не в соответствии со своей кармой. Те же, у кого связь отрицательная, а попросту мои враги, считают, что это плохо. Вот о чем идет спор.

Что же произойдет, если я вдруг, ни с того ни с сего, сейчас встану, как дурак, и скажу, что я этого не делал? Посмотрим, какие это вызовет последствия.

Те, у кого связь с Истиной отрицательная, будут очень рады. Во-первых, они подумают, что я лгу, а значит, в дополнение к основному обвинению, мне можно вменить дачу ложных показаний. Во-вторых, они будут рассуждать так: «Раз Сатьявада отрицает, что он отдал приказ, значит он сам признает, что отдавать такие приказы — плохо. Что и требуется доказать». А рассудив таким образом, они восторжествуют.

Что же подумают мои ученики и все, у кого связь с Истиной положительная?

Эти люди не только огорчатся. Они растеряются, что гораздо хуже. Конечно, я могу рассказать им все как есть на самом деле. Что я этого не делал, но не потому, что это плохо, а по случайности, поскольку не представилась возможность, а если бы возможность представилась, то сделал бы, потому что это поистине хорошо. Признаюсь же не затем, чтобы оправдаться, полагая, что это плохо, и не затем, чтобы избежать уголовной ответственности, а просто так. Хочу — и признаюсь.

Нет. Слишком это сложно, не все поймут. Не в том ли была главная ошибка Иисуса, что он давал учение как есть, целиком и в чистом виде, как воспринял от Отца? «Имеющие уши да слышат». А которые не имеют — этим-то каково? А ведь таких — большинство. Вот почему люди до сих пор никак и не разберутся в том, что он им тогда наговорил. Нет, мы пойдем другим путем.

Опять же, как только я признаюсь, сразу возникнет ряд вопросов. Если не я отдавал приказа, то кто его отдал? Может, Макиавелли? А может, Ананда? Причем меня в известность не поставили. Спрашивается: почему? И главное, тогда какой же я Гуру, если за моей спиной каждый будет творить что ему вздумается, а я и не ведаю? А может, Ганеша-сейтайши сам, без всякого приказа, по зову сердца? А хоть бы и так, хоть бы и по зову, разве Ганеша — не мой любимый ученик, еще из прошлой жизни, разве он не мог при помощи своей сверхъестественной способности божественного чтения моих мыслей, скрытых даже от меня самого, в точности догадаться, что от него требуется, и прийти на зов?

И еще неизбежно возникнет вопрос: ну, ладно, допустим, Учитель этого не сделал, хотя и признает, что это — хорошо. А раз хорошо, то почему не сделал? И я же еще буду оправдываться: не догадался, не успел, так как меня опередили, а кто опередил — и сам в толк не возьму. Конечно, и не успел, и не догадался, и опередели — то-то и плохо. Но не сейчас же в этом каяться и, главное, не здесь. Это только породит сомнения в Гуру и ослабит Сангху».

5. Так медитировал Учитель Сатьявада, сидя на скамье подсудимых и рассеянно слушая показания разных лиц, свидетельствующих за или против Истины. Некоторые выступления были даже очень дельные, без преувеличения, на уровне «Вестника Святых Небес». Но подавляющее большинство, особенно со стороны обвинения, выступало ни в строй ни в бой, лишь бы покрасоваться перед публикой или выставить напоказ какие-то свои личные, мелкие обиды. Долго, с настойчивостью параноика, добивался слова доктор Справкин. Его предупредили об ответственности за разглашение врачебной тайны.

— А мне плевать! Я — старый человек, хоть голову долой, всю жизнь молчал, а теперь скажу! Сколько можно? Каждый из них считает своим долгом облить меня грязью! Такое впечатление, как будто судим меня, а не этого маньяка, как будто это я организовал потоп! Вот их благодарность за все мои труды, за то, что я с ними столько лет возился! Да и чего я ожидал? Еще отец мне говорил: «Не связывайся с психами! Будь, как я, терапевтом — мирно проживешь и умрешь своей смертью!»…

«Да, этот вредный старик уж точно своей смертью не умрет», — подумал Учитель, припомнив, сколько разного вдора пришлось ему выслушать за годы еще школьного учительства от неугомонного Ильи Ефимовича.

В конечном счете ничего сенсационного доктор Справкин суду не сообщил. Просто заявил публично о том, что и без него давным давно было известно — что все саманы Корпорации Истины — его давние пациенты, страдающие соответствующими заболеваниями. Своим выступлением он добился лишь того, что заработал себе административное наказание — лишение головы на пятнадцать минут, условно.

«Это хорошо, что условно, — обрадовался Учитель. — Значит, сюрприз — впереди».

Морнар-сейтайши, выступавший на этом процессе весьма активно, после заявления психотерапевта странным образом стушевался и никак на него не отреагировал. Зато другой адвокат, помоложе и пока еще не Достигший, решил-таки наказать Справкина за его неэтичный поступок.