Шрифт:
– О, вы пришли как раз вовремя, – сказал Гэндзи. – Но если вы хотите усладить свой слух музыкой, вас ждет разочарование. Мне просто было скучно, вот я и решил немного развлечься, тем более что давно уже не брал в руки кото… – И Гэндзи распорядился, чтобы для принца Хёбукё приготовили сиденье в покоях принцессы.
На тот день во Дворце было назначено пиршество в честь полной луны, но, к величайшей досаде многих, его неожиданно отменили, а тут прошел слух, что люди собрались в доме на Шестой линии, поэтому благороднейшие мужи столицы поспешили туда.
Гости сопоставляли голоса различных насекомых, стараясь установить, которые поют лучше, слушали музыку.
– Ночь полнолуния всегда волновала мне душу своей неизъяснимой красотой, – говорит Гэндзи. – Сегодня же, когда в небо «выплывает, сияя, луна» [91] , мои думы и в самом деле устремляются к далеким мирам… В последнее время мне часто вспоминается покойный Гон-дайнагон. Теперь, когда его нет с нами, все празднества и церемонии словно лишились прежнего блеска. Право, он был незаменимым собеседником. Кто лучше его улавливал оттенки цветов, различал птичьи голоса?
91
...когда в небо «выплывает, сияя, луна»... – Намек на стихотворение Бо Цзюйи «На пятнадцатую ночь Восьмой луны остаюсь один дежурить в покоях императора и, глядя на луну, вспоминаю Юаня Девятого»: «...Ночью один о тебе вспоминаю здесь, в павильоне Ханьлинь. / В небо Пятнадцатой ночи выплыв, ярко сияет луна, / Сердце мое со старым другом – за две тысячи ли...»
Говоря, Гэндзи продолжал перебирать струны кото, и скоро рукава его стали совсем мокрыми. Он догадывался, что принцесса все слышит, но ведь даже Государь в таких случаях вспоминал Гон-дайнагона.
– Давайте сегодня устроим пиршество в честь сверчков-колокольчиков и будем веселиться всю ночь напролет, – предлагает Гэндзи.
Чаша с вином дважды успела обойти присутствующих, когда принесли послание от государя Рэйдзэй. Оказалось, что Садайбэн и Сикибу-но таю, раздосадованные отменой дворцового празднества, приехали к нему в сопровождении самых блестящих молодых придворных. От них-то Государь и узнал, что Удайсё и другие находятся в доме на Шестой линии.
«В бедном жилище,Где я поселился, покинувЗаоблачную обитель,Так же ярко луна сияет,Напоминая о прошлом…(337).Смею ли я надеяться?..» – написал он.
Гэндзи редко бывал во дворце Рэйдзэй, хотя, казалось бы, теперь ничто не стесняло его свободы, да и Государь волен был сам располагать своим временем. И вот Государь просит его приехать… «Я не заслуживаю такой милости», – подумал Гэндзи и, как ни неожиданно было приглашение, стал собираться.
«Приют облаковПокинув, по-прежнему яркоСияет луна.Но с каждым годом тоскливееОсень в моем саду».Ничего особенного в этой песне не было, просто Гэндзи подумал о прошлом и настоящем Государя и написал первое, что пришло ему в голову. Гонцу поднесли чашу с вином и щедро наградили его.
И вот – куда все подевалось? – словно не сидели они только что, услаждая слух тихой музыкой! Кареты выстроились в ряд сообразно рангам владельцев, засуетились, повскакав с мест, передовые – и скоро в доме на Шестой линии никого не осталось.
Гэндзи пригласил в свою карету принца Хёбукё, вслед за ними ехали остальные: Удайсё, Саэмон-но ками, То-сайсё. Поскольку появляться в доме Государя в носи было не совсем прилично, придворные добавили к своим нарядам еще по одному нижнему платью с длинным шлейфом.
Луна поднималась все выше. Любуясь прекрасным ночным небом, молодые люди тихонько наигрывали на флейтах. Так, без особого шума процессия продвигалась ко дворцу Рэйдзэй. Более торжественный повод потребовал бы от обоих выполнения утомительных церемоний, но на сей раз Гэндзи позволил себе приехать к Государю запросто, совсем как в те давние дни, когда был простым подданным. Взволнованный Государь радостно приветствовал его.
Годы не умалили красоты государя Рэйдзэй, скорее напротив, сходство же его с Гэндзи сделалось просто поразительным. В цветущих летах удалившись от дел, он жил теперь тихо и уединенно, наслаждаясь безмятежным покоем в кругу своих близких. Право, что может быть трогательнее?
В тот вечер было сложено множество песен и китайских стихов, прекрасных по форме и глубоких по содержанию. Но по обыкновению своему я не стану описывать подробностей, тем более что всего и сама не знаю…
На рассвете, обменявшись на прощание стихами, гости разъехались. А Гэндзи прошел в покои Государыни-супруги.
– Теперь, когда вы живете спокойно и неторопливо, мне следовало бы почаще навещать вас, – говорит он. – Так хочется иногда побеседовать о прошлом, о каких-нибудь пустяках, которые с годами вспоминаются все чаще. Но мое нынешнее положение весьма неопределенно, и порой я ощущаю еще большую скованность, чем прежде. Люди гораздо моложе меня один за другим вступают на Истинный Путь, и я чувствую себя безнадежно отставшим. Я не устаю сетовать на непостоянство этого мира и давно уже мечтаю поселиться где-нибудь вдали от мирской суеты, но не хочу лишать опоры своих близких. Я уже просил вас не оставлять их попечениями и надеюсь, что вы не забудете моей просьбы.