Шрифт:
– Мы опаздываем!– заволновались дамы.– Уже совсем стемнело. Моросил унылый дождь, в деревьях тревожно шумел ветер. Все располагало к печали.
«Почему не даноМне было исчезнуть с тем дымом?Не пришлось бы теперьСклоняться к тому, о комНе помышляла прежде…»Втайне она по-прежнему подумывала о постриге, но прислужницы не спускали с нее глаз, предусмотрительно спрятав все, что хоть сколько-нибудь напоминало ножницы. «Зря они так волнуются,– думала принцесса.– Мне совершенно все равно, что станется со мной, но я не настолько глупа, чтобы тайком менять обличье. Мне вовсе не хочется прослыть своенравной».
И она не стала осуществлять давнишнего своего желания. Дамы поспешно готовились к переезду. Очень многое – гребни и шпильки, шкатулки, китайские ларцы, мешочки с какими-то безделицами – отправили в столицу заранее. Оставаться одной в опустевшем доме было невозможно, и принцесса, обливаясь слезами, села в карету. Место рядом с ней осталось незанятым, и она вспомнила, как ехала сюда вместе с матерью, как та, превозмогая боль, сама причесала ее и помогла выйти из кареты. Неизъяснимая тоска сжала сердце, и свет померк перед глазами. Меч-талисман и ларец с сутрами всегда были при ней…
«Неизбывна тоска,Даже этот памятный дарЕе не рассеет,На ларец драгоценный взгляну,И темнеет в глазах от слез…»Принцесса заказала для сутр черный ларец, но он еще не был готов. Пришлось уложить свитки в инкрустированный перламутром ларец, ранее принадлежавший миясудокоро. Сначала он предназначался в дар кому-то из монахов, но потом принцесса решила оставить его себе на память. Теперь ей казалось, что она – рыбак Урасима… [104]
104
...теперь ей казалось, что она – рыбак Урасима... – Урасима – персонаж известной японской сказки. Попав во дворец Морского дракона, он провел там, как ему показалось, три дня. На земле же за это время прошло несколько десятков лет. На прощание дочь Морского дракона, ставшая его супругой, подарила Урасима ларец, запретив открывать его. Урасима, не удержавшись, открыл ларец и стал дряхлым стариком.
Дом на Первой линии трудно было узнать. Повсюду царило радостное оживление, по саду сновали нарядно одетые люди. Когда карету подвели к галерее, у принцессы возникло неприятное ощущение, будто ее привезли в какое-то совершенно чужое ей место, и она долго отказывалась выходить. Дамы растерялись: «Ну можно ли? Как неразумно!»
Удайсё приготовил для себя южные покои Восточного флигеля, и вид у него был такой, словно он обосновался здесь надолго.
А в доме на Третьей линии дамы не могли прийти в себя от изумления:
– Кто бы мог подумать?
– Когда же это произошло?
Увы, даже самый благоразумный человек, не обнаруживающий склонности к легкомысленным утехам, может вдруг оказаться способным на действия, казалось бы противные здравому смыслу. Дамам ничего не оставалось, как заключить, что их господин все это время держал союз с принцессой в тайне. Разумеется, никто и вообразить не мог, что сама принцесса еще не дала своего согласия. Да, уж если кто и был достоин жалости, так это принцесса.
Поскольку срок скорби еще не кончился, об обычных обрядах не могло быть и речи. Такое начало не предвещало ничего хорошего. Однако, когда с вечерним угощением было покончено и в доме стало тихо, Удайсё прошел в покои принцессы и принялся упрашивать Косёсё впустить его.
– Если вы в самом деле имеете определенные намерения, подождите еще дня два, три,– ответила Косёсё.– Возвращение домой не принесло госпоже облегчения, скорее напротив. Она лежит не двигаясь, словно жизнь уже покинула ее. Наши увещевания ей явно неприятны, а нам ни в коем случае не хотелось бы навлекать на себя ее гнев. Вы и представить себе не можете, в каком я затруднении.
– Невероятно! Неужели она не понимает…
Снова и снова Удайсё пытался объяснить, что, если удастся осуществить его замысел, они сумеют избежать пересудов.
– О нет, прошу вас!– взывала Косёсё, молитвенно сложив руки.– Меня настолько беспокоит состояние госпожи, что я не в силах думать о другом. Боюсь, как бы и с ней не случилось непоправимого. Умоляю вас, воздержитесь от необдуманных действий.
– Право, со мной никогда еще не случалось ничего подобного,– отвечал раздосадованный Удайсё.– Ваша госпожа относится ко мне с такой неприязнью, будто в мире нет человека хуже меня. Неужели никто не может нас рассудить?
Косёсё стало его жаль.
– Как видно, у вас действительно опыта маловато, раз с вами никогда не случалось ничего подобного,– улыбнулась она.– Не убеждена, что судьи, коль скоро мы их найдем, решат дело в вашу пользу…
Косёсё держалась весьма уверенно, но могла ли она помешать ему? Не обращая на нее никакого внимания, Удайсё прошел за занавеси и устремился туда, где, по его мнению, находилась принцесса. Нетрудно себе представить ее ужас! Возмущенная его настойчивостью, чувствуя себя оскорбленной, обманутой, принцесса решилась пренебречь мнением дам – пусть думают что хотят!– и, устроив себе место в маленькой кладовой, заперлась там. Увы, надолго ли? Хуже всего, что и дамы, словно лишившись рассудка…