— Неделю назад Саша, сестра Петра, нарисовала для меня картинку. Она отдала ее мне посреди ночи, когда мы проснулись от очередного кошмара, приснившегося Петру.

— Что это была за картинка?

— На ней был нарисован поезд, полный детей. Все они были мертвы и горели. Там еще была изображена шахта, расположенная за этими стальными дверями. Поэтому на следующий день я взломал файлы, касающиеся операции. Я понял, что именно планируется и когда это должно произойти. Я не знал, что делать, кому доверять. Саша уехала с доктором Раевым в Америку, поэтому я поговорил с Петром.— Константин покачал головой.— Не понимаю, откуда Петр узнал... Может, он и сам этого не понимает... Иногда такое случается.

Константин поднял глаза на Монка. Тот не мог взять в толк, о чем толкует мальчик, и спросил:

— Что именно узнал Петр?

— Он — сильный эмпат. Он почувствовал, что вы поможете нам. Ему даже было известно ваше имя. Дескать, во сне его прошептала Саша, его сестра. Они очень странные, эти двое, очень сильные.

Монк различил в голосе мальчика нотки страха. Константин даже боязливо оглянулся на Петра, а затем снова принялся за работу.

— Вот мы и пришли за вами.

Он щелкнул последним переключателем, и мониторы на столе ожили. На них было черно-белое изображение маленькой пещеры со строительными лесами по стенам. Несколько камер снимали ее с разных углов. В центре пещеры располагалась стальная заслонка-диафрагма.

Средоточие операции «Сатурн».

Внимание Монк привлекло какое-то движение на центральном мониторе. На нем появился электропоезд, полный детей. Некоторые выбрались из открытых вагонов и стояли, растерянно вертя головой, другие смеялись и играли.

Константин схватил Монка за рукав.

— Они... Они уже здесь!

Савина сидела в ярко освещенном центре управления. По обе стороны от нее расположились техники. На двух компьютерах они проводили заключительный этап диагностики. Центр управления располагался в подземном бункере под одним из заброшенных жилых корпусов. Здесь не было окон, а за тем, что происходит в окружающем мире, они следили с помощью семи жидкокристаллических мониторов, развешанных по стенам. На них поступало изображение с камер в тоннеле и в пещере «Сатурн».

Савина смотрела на остановившийся в пещере поезд еще несколько секунд, а затем встала. Сидеть было невмоготу. Она почувствовала знакомую боль в пояснице. Сегодня она была слишком занята последними приготовлениями и не успела сделать инъекцию стероидов. Савина отвернулась от монитора, на котором был виден поезд. Не потому, что ей было больно смотреть, хотя и это тоже, а из-за охватившего ее возбуждения.

Савина взглянула на часы. Они показывали уже больше половины одиннадцатого, а новостей от Николая все не было.

Она вышла из комнаты, чтобы другие не видели, как нервно она заламывает руки. Это были чисто женские движения, признак слабости, и она заставила себя прекратить их. Савина направилась к лестнице и поднялась этажом выше. Не то чтобы ей там было что-то нужно, просто движение помогало успокоить нервы.

От знакомых в спецслужбах до нее уже дошли слухи о «несчастном случае» в Чернобыле. Утечка радиации, мертвые тела. Все присутствовавшие на церемонии эвакуированы. Если Николаю удалось задуманное, все эти меры запоздали. Возможно, в воцарившемся хаосе ее сын просто не имеет возможности связаться с ней. Ее операция должна была начаться через сорок пять минут, после того, как она получит подтверждение от Николая.

Поднимаясь по лестнице, Савина представляла, как торжествует сын, одержавший столь выдающуюся победу. Возможно, он даже отмечает свой успех с маленькой Еленой. Это было вполне в духе Николая: сна-чата праздновать, а уж потом заниматься делом. К ее возбуждению добавился гнев.

Наконец Савина оказалась на этаже, под которым располагался центр управления. Он был превращен в жилой отсек для техников: спальни, зал для физических тренировок и общее помещение, уставленное диванами и обеденными столами. Сейчас здесь не было никого, кроме десяти детей. Каждого из них она знала по имени.

Они одновременно повернули головы в ее сторону, как стайка птиц, которая резко сворачивает в полете. В груди Савины промелькнуло дурное предчувствие, ощущение того, что рядом с ней находится чуждый разум. Эти омега-субъекты являлись савантами настолько сильными, что их дар переходил общечеловеческие границы и существовал в измерении, куда Савине ходу не было.

Тринадцатилетний Борис с глазами такими голубыми, что они казались замерзшими, изучал ее. Его даром являлась эйдетическая [14] память вкупе со способностью удерживать в голове абсолютно все, что он когда-либо видел и слышал. Он помнил даже собственное появление на свет.

— Почему нам не разрешили поехать с другими? — спросил он. Другие закивали.

Прежде чем отвечать, Савина сглотнула комок.

— Вам предначертан иной путь. Вы собрали свои рюкзаки?

Они молча смотрели на нее. Ответ был не нужен. Разумеется, их рюкзаки были собраны. Вопрос Савины лишь выдавал ее нервозность. Перед ней находилась сила, которая приведет ее родину в новую эру, и при этом в глубине души Савина понимала, что эта сила находится за пределами ее понимания.

— Мы уезжаем через час,— сообщила она. На нее смотрели десять пар голубых глаз.