Впрочем, сейчас я могу признаться, что очарование длилось до той минуты, пока я не увидела Юрия Анатольевича. Нет, каждый человек по-своему красив, некрасивых людей нет, а у мужиков дело вообще не в этом, но все-таки он был ну совсем-совсем герой не моего романа. И дело тут не во внешности… не знаю, что думает по этому поводу Наташка, но я с танками в человеческом образе спать не могу.

А тогда происходило следующее. Следите за рукой. Мы ужинаем и немного выпиваем. Беседуем. Юра даже шутит. Потом подают кофе и вино, и ужин плавно превращается в “party”. Следуют тосты. Мужчины, “в вечерних костюмах”, чинно беседуют у большого окна, почти не употребляя мата. Далее ко мне подходит Наташа Д. и просит на минутку выйти в сад…

Нет, совсем не то, что вы подумали. Так грубо на этом уровне не работают: набей она мне морду (или хотя бы попытайся), что бы произошло? Правильно, мои акции только возросли бы. А так, пригласив меня выйти в сад и прогуливаясь как бы между прочим, Наташа с участием мне сообщает, чтобы я имела в виду, что интерес капо Юрия ко мне - поддельный и что он с ней просто поспорил, что закадрит кого угодно, раз она не хочет, хоть бы и меня, уж коли я под руку попалась. Зачем она говорит это мне? Из чистого человеколюбия. Только потому, что ей за меня - обидно. Вот так.

И - сработало. Я неожиданно для себя возмутилась (вот дура-то!) и заплетающимся языком заявила, что раз так, то я иду спать! А может, просто использовала повод разрешить постепенно усложняющуюся ситуацию. А Наташе, ей что, ей только это и надо было: давай-давай, говорит, мы тебя спрячем. Ты сейчас возвращайся, а потом незаметно отвалишь.

А дальше произошло нечто очень странное. Наташка исчезла, а я, значит, возвращаюсь в общий зал. Еще я почему-то считала, что мне надо обязательно оповестить обо всем Каштанова. Чтобы мой бедный шеф не волновался. И вдруг встречаю на входе Ю.А.

Причем совершенно одного и, как говорится, без охраны. У меня даже возникло такое ощущение, что он меня ждал.

–  О!
– говорит капо почти весело, - это ты… Пойдем-ка, поговорим. И увлекает меня в тот самый сад, где я только что была с Наташкой. (Прямо тянет их всех туда. Только сад не вишневый, а, как позднее утверждал Каштанов, абрикосовый, хотя лично я не понимаю, что это меняет). Я, несмотря на легкое опьянение, естественно пугаюсь и начинаю упираться, и тут капо, видя мой испуг, вдруг говорит совершенно нормальным, спокойным голосом: да ты не бойся. Будто это мой сосед по подъезду или наш редакционный шофер. В смысле, что немного другой человек, но ничего страшного. Но поскольку по инерции я продолжаю упираться, мы останавливаемся не в саду, а на выходе, там арочка еще была такая, декоративная, как на сцене. Капо несколько минут молча смотрит на меня, а потом вдруг говорит очень спокойно:

–  Достали вы меня все.

Причем говорит это без всякой угрозы, я бы даже сказала, немного печально.

Я, слегка отрезвев, молча смотрю на него.

–  Что смотришь, - говорит он, - не поняла, что ли? Думаешь, я не знаю, что вы про меня между собой говорите? Мол, козел старый, с молодежью колбасится, купить нас всех хочет.

Я, немного опомнившись, начинаю лепетать что-то вроде “что вы, ничего такого я не слышала…”, но он меня прерывает: “врешь, я все вижу. Вы меня за дурака не держите”.

И молчит. И я, немного обалдев от неожиданности, тоже почитаю за благо молчать. Пусть, думаю, человек выскажется. И еще: вот тебе и “альтернатива”…

А он снова тихо повторяет свое “достали”. Вот, говорит, ты думаешь, что ты и твой фотограф крутые?.. И передразнивает: спе-циа-листы… И Наташка, сучка, хвостом передо мной крутит, ромашка, бл…дь: дам - не дам. Вы все, молодые-ранние, думаете, что я дурак, уголовник, мент и что еще немного - и мое время пройдет, что мы с женой на покой удалимся, на дачу картошку сажать, а вместо меня или мой сын-бездельник будет или управляющий в блестящих очечках. И вы тут будете жить, как заграницей, по супермаркетам шастать. А вот ни х…я! Никуда я не уйду! И вы со мной еще 20 лет е…ться будете! А не то я вашу контору, где вы своим онанизмом занимаетесь, в бараний рог согну! И твой Каштанов будет пионеров снимать, как десять лет назад снимал, или пусть из страны мотает! А он ведь там - никому не нужен…

Это свое “никому не нужен” Ю. А. просто пропел. Я, пораженная его монологом и неожиданно блеснувшей в нем классовой ненавистью, молчала. Просто советский Король Лир какой-то. Я, честно говоря, думала, что такие вещи теперь только по телевизору бывают. И еще я поймала себя на том, что очень как-то зло вдруг подумала: опомнился… И даже сама удивилась этой своей злой мысленной реплике. То есть… это я что… злюсь? И во мне тоже вроде как классовое сознание проснулось?.. Хорошее, надо сказать, местечко выбрали.

Высказавшись, Ю.А. некоторое время молчал, глядя в темный сад, а потом искоса на меня посмотрел. Невероятно, но мне показалось, что ему стало немного неловко передо мной за свой монолог. Да и контору нашу не надо было уж так ругать, может, он и об этом подумал. Пригодимся еще.

–  Ты, вот, знаешь, что я в ваши годы делал?
– сказал он после довольно долгой паузы.
– В фабричном парткоме носовым платком пыль по углам собирал. Днем на работе, а вечером директору за папиросами бегал. Пока не сделали “освобожденным секретарем” [2] … Я машину первый раз в 1983 году купил. В 37 лет!.. А сейчас любой пацан может это сделать! Заработал и все. Вашу мать!..