– Без спроса залез?

– Да.

– Ну-у, это ты, брат, не прав. Да ладно, не такой уж и большой грех-то… Ну хочешь, я сам с начальником поговорю?

– Да не возьмет он! Я тот самолет тогда завел нечаянно…

– Ну, блин. Ты даешь… Не взлетел, случаем?

– Не, не успел. Только в КДП чуть-чуть не въехал.

– И что?

– Ну, что… Двигатель как-то выключил, убежал… Начальник за мной долго гнался… Дядя Саша, пустите, а?

И каждый день такая вот бодяга. Капитан уже прятаться был готов от этого бандита. Приезжает на аэродром – и первым делом затравленно озирается: нету? И если в день прыжков Дато на аэродроме не появляется – работается капитану в такой день легко и радостно. Даже удивительно – как мало порой надо для счастья человеку.

И вот – наступает такое дивное утро. Погода – сказка: небо безоблачное, ветерок легонький, до полутора в секунду – мечта, а не ветер. При полном штиле купола-то «плавать» начинают, что грозит схождениями. А такой вот ветерок – самое то: все купола ровненько сносит, и точку выброски рассчитывать очень даже удобно. И, что самое главное, этого охломона нигде не видно! В общем, настроение у капитана самое замечательное.

Бойцы парашюты надели, по корабельным потокам построились, кэп их по очереди осматривает: как парашюты уложены, правильно ли все подогнано для прыжка. Шпильки-запаски-нож-втулки-кольцо-двухконусный замок, ну и так далее, по процессу раскрытия, со всеми остановками. Если все нормально – то по полминуты на человека затрачивается. Работай и работай. Народу – три батальона, да плюс рота обеспечения, да офицеры управления – их тоже как собак нерезанных… Ну да ладно, к обеду должны управиться. Потом – укладка парашютов, а там, под вечер, глядишь, и самому прыгнуть удастся. Работает наш кэп и работает. Час, второй. Курить охота, глаза уже от напряжения слезятся, потому что проверять все нужно очень и очень внимательно, дублируя наощупь визуальный осмотр. Пропустишь так вот мелочь какую – ну хоть гайка страхующего прибора недовернута – и может случиться… А, ну его к черту такие вещи всуе поминать! Бойцы тоже не новички, стоят себе спокойно и только когда надо поворачиваются да наклоняются, чтобы кэпу удобнее парашют проверить было. Рутина…

– Таварищ капитан! Радавой Оякяэр парашют укладивал лищно! К савэршэнию прижка гатов! – гаркнул под ухом сипловатый от волнения юношеский басок.

Кэп аж вздрогнул от неожиданного доклада, вскинул голову. И мгновенно вспотел. Из-под низко надвинутого шлема с трусоватым отчаянием поблескивал лиловыми, как ткемали, глазищами тот самый субъект, без которого капитану так хорошо и покойно работалось.

– Дато!! – задохнулся бешенством кэп.

– Та-ащщ капитан!! – лиловые ткемалины стремительно влажнели, – Ну разрешите!

– Оякяэр!! – сотряс кэп окрестности свирепым ревом, – Шап-парин, бляха-муха! Ко мне!!

Из передних рядов уже осмотренных парашютистов неспешно затрусил к месту инцидента комвзвода, интеллигентный старлей Шапарин.

– Слушаю, Александр Иванович, – участливо сунулся он, – У вас проблемы?

– У ТЕБЯ проблемы, ёшкин кот! Оякяэр – твой?!

– Так точно, Александр Иванович. А где это он, кстати?

– Ты это у меня спрашиваешь? А сам уже что, своего бойца не узнаешь? – ядом, сочащимся в голосе кэпа, можно было отравить полнокровную китайскую дивизию.

– Ой. Не понял.

– Да уж, до чего же мы непонятливые. Сколько раз было говорено, что первый прыжок командиры со своими подразделениями прыгают?!

– Ну, Александр Иванович…

– Кар-роче!! От прыжка отстраняю. Пока вместе с бойцом мне не покажетесь. Остальное – после прыжков. Вопросы?

– А… с этим что делать?

– Расстрелять! В жжжопу! Соленым огурцом! Из станкового пулемета системы «Максим»! На рассвете! Во дворе комендатуры! Под барабанный бой! – капитан плюнул и пошел в строну от строя, яростно шаря по карманам в поисках курева. Гады! Сссволочи! Ну ваще уже эти лейтенанты нюх потеряли! – ярился про себя капитан, хотя и все прекрасно понимал: офицеру оплачивается в день два прыжка. Но прыгнуть по второму разу командиру группы удается далеко не всегда – пока дождешься очереди со соей группой, пока прыгнешь да доберешься до пункта сбора – глядишь, все уже отпрыгали, вертушка улетела. Вот и стараются взводные влезть в первый поток, чтоб второй раз – со своими бойцами прыгнуть. А то сам не такой был.

Настоящий рядовой Вельо Оякяэр отыскался через полчаса, в тенистых зарослях ежевики, буйно разросшейся вокруг аэродрома. Компанию горячему эстонскому парню составляли наполовину опустошенная банка доброго кахетинского и корзина фруктов. Сладострастно постанывая, белобрысый гедонист вгрызался в истекающую соком спелую грушу и чавкал так, что не слышал ничего вокруг. Собственно, только благодаря этому чавканью взводный его и разыскал.

– Оякяэр! – коршуном налетел на бойца старлей, – Какого… здесь делаешь?!

– Я-аа, – невозмутимо отозвался эстонец, отбрасывая обсосанный огрызок.

– Чего – «я»?!

– Та. Я финофат, тофарищ старший лейтенант. Угошчайтэсь, пошалуйста, – с норманнским достоинством протянул он взводному корзину с плодами Кахетии, деликатно задвигая ногой банку назад, в ежевичные заросли.

– Я тебе щас так угощусь, урод!! Вельо, зараза, ты ваще соображаешь, что сделал?!

– Та, воопшче я понимаю. Так нельзя.

– Так какого хрена?!!…

– Ну. Мальтшик просил.

– А в жопу поцеловать его он не попросил?

– Не-эт. Тато – хороший мальтшик, фы ше его снаете…

– Ну блин, Оякяэр, ты в самом деле такой в голове тупой или прикидываешься?! А если б он разбился на хрен?

– Ну. Как пы он распился? Парашют он хорошо уклатыфает, фее этапы уклатки проферяли. И фы, и тофаришч капитан. Парашют натёшный, фы ше сами гофорили – как фаленок. Насемную потготофку он всю прошел – с нами фместе. Как пы он распился?

– На хрен, – плюнул старлей, – все разборки с поддатым бойцом – после его вытрезвления, даже в уставе это написать не постеснялись, и правильно сделали.