торг ведёт монах с василием

где часовня жабой русою

улыбается густой каймой

на штыки на третье рождество —

дым и пень котёл и паучок

скоро сядет на холму воробышек

голубой как утка пиротехничек

ты сова копилка птица глупая

тень диван татары лунь павлин

уж летят степные галки

уж горячей пеной по небу

в шесть мечей сверкают башни

и блестят латинским маслом

волосами щит лазурный

вмиг покрылся как гусёныш

кипите кости в жиже бурной

варенье чёрное в стаканах

уста тяжёлого медведя

горели свечкою в берлоге

они открылись и сказали

"на гуслях смерть играет в рясе

она пропахшему подружка"

чу сухорукие костры

(свиная тихая колхида)

горели мясом. Рысь женилась

<1926>

СЕДЬМОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

однажды человек приходит

в сей трёхлистный свет

словно птичка в поле бродит

или как могучий ветр

озирает скалы долы

деревянные гондолы

смотрит на приятный Рим

и с монашкой говорим

ты монашка я пятнашка

но услыша пули звук

он упал холодной шашкой

весь рыдая на траву

что за горе

но в окно

смотрит море

и темно

он с горы сидит впотьмах

он ласкает росомах

побеги идёт в вокзал

в безоглядную тюрьму

где качается лоза

где создания умрут

быстро падал детский снег

полный ленты полный нег

когда бы жить начать сначала

он молвит в свой сюртук

я б всё печатала рычала

как бы лесной барсук

уже казаки убежали

в углу сияет ангел хилый

и мысли глупые жужжали

над этой ветхою могилой

поспешные минуты

как речи потекли

и звёзды отдалённо

как тучи расцвели

тогда ребёнок молодой

молиться сочиняет

болтает сонной головой

в подушку медную скучает

он плача покидает лес

и южные бананы

колотит точно мутный бес

в сухие жизни барабаны

но скоро вечер наступил

видна пустыня ада

покуда свечкой на пути

не установят сада

что же это стрекоза

нет восток отличный

словно баба егоза

или ветер хищный

и с дворянских сих кустов

нету сумрачных мостов

и в богатой этой печке

всё наклонно всё как в спячке

о похожие столы

мы сказали ветрено выбегая из толпы

по дощечке ветреной

сквозь холодное стекло

выставляя лица

замечает рассвело

умерла столица

и ложася на сундук

и сложивши руки

он как утренний бамбук

умер для науки

грохочи отец и мать

светит зябкий уголок

и торопится поймать

однодневный потолок

выходил поспешно дух

огорошенный петух

и на елях на сосне

как дитя лежал во сне

в неслышном оперении

в тоске и измерении

У м е р ш и й

уж я на статуе сижу

безбрежною листвою

углы прохожие слежу

любезной головою

на это отвечал судья

в кафтане в простыне

в постель посмертную идя

и думал лёжа на спине

что всё-таки она уныла

и на подушке спит бескрылый

над всем проносится поток

над всем проносится восток

<1927>

МИНИН И ПОЖАРСКИЙ

ПЕТРОВ В ШТАТСКОМ ПЛАТЬЕ

П и р о ж н и к. Придушим их.

В е е ч к а (мужской человек. Лениво-лениво). Как же нам и не плакать,

когда мы они взойдут на ступеньку, посидят-поседеют,

они взойдут на другую ступеньку, ещё посидят — ещё поседеют.

Все кудри повылезут — черепа блестеть станут.

Кто же они — а все те, кто носит штаны.

ужели женщины штанов не носят?

штаны у женщин также есть

и им такая ж будет честь

присели и отошли без шинелей

П и — П и р о ж н и к. Где же шляпа?

Г о л у б е н ч и к о в

где вы тучные ребята

пушки воздух теребят

одевайтеся спешите