На лице Татарина появилось новое, просветленное выражение.

— Из «града» и в упор. Впрочем, все это херня, дайте мне любой ствол, пару обойм и я найду лбы, куда их всадить…

— А чем эти фраера занимаются? — поинтересовался Одинец. — Я имею в виду официальное занятие или…

— Обыкновенные шестерни у каких-то акул. А квартиры, нищие «афганцы» и «чеченцы» — это у них что-то навроди подсобного хозяйства. Или хобби…Однажды Холодильник в суете обронил бумажку и мы ее подобрали…И как мы из нее поняли, у них в Москве раскидано 67 точек, на которых трудятся такие же, как я, калеки. Мне Гарик говорил, что эти шестерки контролируют почти все ларьки на юго-западе и два рынка. Когда однажды Фужер, забрав у меня деньги, стал их класть себе в портмоне… Вам, наверное, и не снились такие бабки, — Татарин большим и указательным пальцами отмерил толщину долларового пресса, который он видел у Фужера.

— Мцыри, когда мы этот запредельный беспредел завяжем парашютным узлом? — Одинец аж дрожал от нетерпения. — Давай сегодня же их завалим, только сначала заедем к Броду, возьмем пару гранатометов…

Татаринов ни черта не понимал — почему Карташова называют Мцыри.

— Кот, тебе, наверное, уже пора, — сказал Карташов. — Проболтали и не дали тебе поесть…

— Я отдохнул у вас, что-то даже здесь расслабилось, — он положил руку на сердце.

— Оставайся, — сказал Одинец. — Начнем новую жизнь.

— Исключено! — решительно отверг идею Татарин. — Если один из нас сбежит, двух других тут же приколют. Говорят, такое уже было.

— Мцыри, у меня нет слов…Я этих гадов буду живьем пилить ножовкой, — в голосе Одинца звучало остервенение. — Ты вот что, Кот…Терпи и жди, когда однажды начнется стрельба, не удивляйся, а спокойно бросайся на пол и не поднимай головы. Понял?

— Не путай его, — сказал Карташов. Мы этим бронтозаврам подыщем другое место для справедливого суда.

— И приведения приговора в исполнение, — тут же уточнил Одинец. — Скальпы снимем и засунем им в хлебало, — он так усердно затянулся сигаретой, что казалось вместе с дымом в дыхалку втянутся щеки.

— Кот, говорят, что где-то в Москве околачивается Бандо?

— Он же в октябре 93-го был в Белом доме вместе Баркашовым, а теперь зад лижет другому фашисту Бурилову. Дешевка он перелицованная… Я знаю, Серый, он тебя здорово кинул…ты сидел из-за него…

— Разберемся, — тихо сказал Карташов. — Когда нет врагов, то не бывает войны… Добрались до метро в четвертом часу. На разведку пошел Одинец. Книжный лоток еще работал и возле него, переминаясь с ноги на ногу, стояла симпатичная девушка с замерзшими руками. На среднем пальце у нее простенькое колечко, на голове зеленая вязаная шапочка с помпоном.

Красного «ниссана» поблизости не было, однако Карташов подогнал свой «шевроле» почти к бордюру тротуара.

— Какие в вашем подвале запоры? — напоследок спросил Карташов.

— Двери закрываются на два замка, которые открыть можно только снаружи. Извини, Сергей, я обниму тебя за шею, — и они пошли. И пожалуй, единственный человек, кто не смотрел на них, была продавщица книг.

Когда Карташов опустил Татарина на ящик, тот сказал в самое ухо: "Братан, если у вас получится, оставьте Холодильника мне…" В этот самый момент, некстати заверещал мобильник, находящийся в кармане Одинца.

Карташов уже отходил от посаженного на место Татаринова, когда его окликнул Одинец.

— Мцыри, по коням, у гостиницы "Царская невеста" идет разборка, Брод просит подстраховать.

Не сговариваясь закурили.

— Куда рулить? — спросил Карташов, когда они уже сидели в машине.

— Поезжай пока прямо…

У очередного светофора, Карташов спросил:

— Скажи, Саня, когда мы на Учинском водохранилище были…Точнее, когда отрывались от милицейского «уазика», помнишь?

— Еще бы!

— Тогда ответь — зачем ты выстрелил по нему из гранатомета? Там же были такие же, как мы с тобой, ребята…

Одинец как каменный божок сидел неподвижно, но судя по происшедшей в лице перемене, этот вопрос застал его врасплох. Запоздало он пожал плечами и Карташов понял: все, что бы он не сказал, будет далеко от правды.

— Не хотелось в ту летнюю ночь кукарекать за решеткой.

— Но мы же явно от ментов отрывались.

— Да перестань ты скоблить мне по совести. У меня совести давно уже нет.

— Врешь, Саня, не в совести дело…

— Отрывались не отрывались…Да, мы явно отрывались, а я явно промазал. Есть еще вопросы? А если бы не видел, что отрываемся, будь спок, вмазал бы по фарам и глазом не моргнул… Сейчас — налево и дуй до четвертого квартала, а там посмотрим… Одинец был раздражен. Зырнув на Карташова, сказал:

— А почему ты не льешь слезы по тому факту, когда мы, выручая тебя, палили из автомата по живым ментам?

Карташов выбросил через форточку окурок, сплюнул…