Но потом пришли к выводу, что дедок одет хоть бедно, но опрятно, борода пусть клокаста, зато волосы мыты и чисты. И под рукой аккуратный деревянный ящик, видимо, не с пожитками, а с каким нужным в деле инструментом. То есть мужичок по нашим временам вполне справный. Жаль только, что ростом мелок, да, видно, не местный, деревенский.

Потому не интересен.

Заговорили, зашушукали старушки друг с дружкой о своем, что больше всего заботило - повышении пенсий, которое и не повышение, а так, издевательство одно, всего полторы сотни рублей; ценах, что ТАМ снижаются, а у нас растут; болезнях детей и внуков, своих хворях.

– А Нина-то Ивановна, - горестно выдохнула та из подружек, что была пощуплее и походила на зловредную Шапокляк из мультфильма про Чебурашку, - совсем плоха стала. И падчерица бесстыжая ее забросила. Раньше хоть раз в неделю заглядывала, а теперь уже месяц носа не кажет. У меня там, в деревне, у сватьи дом недалеко, вчерась приезжала, рассказывала. Она иногда к Ивановне заходит и просто не знает, что делать. И помыть полы надо, и еды какой прикупить, а сватье самой под семьдесят, какая из нее помощница? И самое главное, дрова на зиму сейчас нужны, а на что купить? Пенсия-то всего три тысячи! А их же еще пилить надо. Колоть.

– Приютила змеюку, - запричитала соседка с бородавкой на носу.
– Вот оно что значит чужая кровь! Взяла соплюху из приюта, будто к родной относилась, а та как выросла, так мужика в дом привела! Мать свою, что ее из детдома вытащила, пусть не рожала, но выкормила, вырастила, взяла да и на выселки спровадила! В глушь, на смерть одинокую!

– Какая там глушь, что городишь-то, - обиделась за сватью Шапокляк.
– Поселок как поселок. Пусть и далековато от нас. Только домик-то там, у Ивановны, совсем плохонький. Сватья говорит, замерзнет она. Если ей Верка дров не купит, то зиму точно не переживет.

Старушки замолчали, горестно качая головами. В добрые помыслы Верки они явно не верили.

– Может, пожаловаться куда?
– задумчиво сказала Шапокляк.
– Письмо там написать. Чтобы их пристыдили. Или через суд алименты какие.

– Ты что! Ейный мужик тебе пожалуется! Фантомас лысый, что для него суд! Шрам во весь череп, не добили его вовремя где-то! Как знак эсэсовский. И сам фашист. Этот... скинхед, и дружки такие же.

– Моя внучка говорит, шрам на молнию похож. Как у этого... Гарри Поттера.

– Вот и будет тебе Поттер, - увесисто сказала Бородавка.
– Узнает Веркин бандит, что против него замышляешь, пристукнет, и никто тебя не найдет, даже похоронить будет некого. Ты в это дело лучше не суйся. Не советские времена, когда участковый во всем квартале порядок держал. Я вот, есть грех, на своих иногда волоку, а как вспомню Нинкину Верку, так понимаю, насколько мне повезло.

– Да уж, - согласилась Шапокляк. Подружки склонились, словно прислонились друг к другу. По-бабьи оперлись скулами о ладошки. Пригорюнились по своей, никому не нужной доле.

Сидели на скамеечке женщины, чье детство пришлось на великую и безжалостную Отечественную войну, юность - на голодные пятидесятые, зрелые годы - на несущие надежду шестидесятые.

Успевшие пожить в относительном достатке последних лет СССР, а теперь оставшиеся с нищенской пенсией и в тесных квартирах, обуза для родных и ставшего чужим государства.

Потребные только друг дружке, а больше никому в этом мире...

***

– Антресоль сладили ничего, вполне, - одобрил Пётр давно задуманную и вот теперь наконец завершенную модернизацию спальни. Денег на новую квартиру не было и не предвиделось, кризис на дворе, а в ипотеку на нынешних условиях идти - совсем разум потерять. Но расшириться хотелось, кому же этого не хочется? А если потолки три с половиной метра, то почему не пойти ввысь?

Вот и надстроил второй уровень на высоте двух с лишним метров, с удобной, пахнущей смолистым сосновым бором лесенкой наверх. Теперь осталось туда переместить диван, телевизор с причиндалами в виде ДВД, домашнего кинотеатра, музыкальный центр.

А внизу останется зона для посиделок с компаньонами и нужными людьми. Мягкие, удобные диванчики вдоль стен, между ними невысокий, но обширный стол-дастархан для напитков и заедков. Ну, и работы с документами, конечно. Ведь где одно, там и сразу другое, зачем к себе пустячных людей зазывать, что только пить да веселиться за твой счет умеют, а толку от них никакого?

Пётр отхлебнул из фарфоровой кружки разбавленный на четверть коньяком кофе. Куснул шоколадку. Погладил бритую голову со шрамом, оставшимся как память от разборок лихих девяностых. Глянул через стол на супругу, осторожно причесывающую жженные до неестественно белого цвета волосы.

– Знаешь, Вера, что я думаю? Двадцать штук этому недомерку много будет. Десятку в зубы, и свободен. Если он от налоговой бегает, это его риски, его проблемы. В следующий раз умнее будет, договор, как надо, станет заключать. А десять штук нам останется, это по справедливости за науку ему. Она тоже кое-чего стоит. Мы его проучим, так в следующий раз он на большую сумму не пролетит. Если по-честному, то так и надо сделать.