Действительно, с непривычки было тесно. Последний сигарообразный буй стоял чуть ли не на опушке леса. Дальше начиналась двойная низка коротких речных бакенов. Вот мы и в реке, подумал я. Точнее, в «гирле» Дона.

На берегу толпились, глазея на яхту, какие-то не то туристы, не то рыбаки.

— Привет из Одессы! — закричал Даня.

Туристы засуетились. Бегая по песку, они тоже что-то кричали. Двое мальчишек взобрались на дерево, оседлали ветку, горизонтально протянутую над водой, и гримасничали, рискуя свалиться. Одна из женщин в забытьи пошла в реку. У нее на руках отчаянно ревел младенец.

— Приятно все-таки, что нас тут уу-важа-ют! — немелодично запел Даня. Я повел яхту ближе к берегу. Сергей показался в люке с коньяком и стопками. Восторг туристов усилился.

— Достань ракету! — сказал польщенный Данилыч. — Вообще-то они на случай бедствия, но пограничников нет… Вот оно.

Мы торжественно чокнулись.

— За успех предприятия! За победу над «Мечтой». — Данилыч дернул шнур, и ракета с шипением взвилась над мачтами. Мы выпили стопки и обнаружили, что сидим на мели. Крики на берегу смолкли.

— Они хотели сказать, что мы попали Дону не в то «гирло»! — догадался Сергей. Данилыч промолчал.

— Во народ! — Даня влез на бушприт и начал переговоры с берегом. — Ну чего б я кричал? «А-ааа!» А так, ше б предупредить?

— Куда ж вы на корчи лезете! — сурово сказали с берега.

Сегодня, год спустя, передо мной лежит том старой энциклопедии, Большой Энциклопедии под редакцией С.Н.Южакова, Санкт-Петербург, год издания 1902-й. Том раскрыт на статье «Дон». «Корчи образуются в так называемых проносах», — читаю я. Мне становится приятно и немного грустно. Я с недоумением вспоминаю, что год назад корчи в проносах меня не радовали — не радовали и не слишком огорчали.

Еще одна мель.

Конечно, мы с нее снялись — снялись привычно, без всяких приключений.

Все казалось привычным в тот день, впервые с начала путешествия. Как упрек в безделье, почему-то вспоминался тот самый стол, за которым я сейчас сижу, и некая книга, открытая на странице шестнадцать, и некая рукопись, заброшенная на странице четыре; как символ повторения, данный Данилычем, я все чаще употреблял знаменитое «вот оно», обозначая им все, что казалось примелькавшимся, пройденным, повторенным — тогда, год назад.

Да, все-таки дураком я был год назад.

А причина хандры была простая: полпути.

Камыши. Плывем по одному из рукавов одного из «гирл» Дона (как-нибудь потом — узнать, как называется!). Камыши и хутора.

Дома стоят вплотную к воде. Перед каждым — скамейка с видом на реку; на скамейках сидят деды и не спеша обсуждают «Гагарин». Мостки. Для лодок устроены подъезды-протоки (под крыльцо, под сваи) — вроде подземных гаражей где-нибудь в Германии.

Как-нибудь потом — подумать и узнать:

а) Особая жизнь в устьях рек — особый характер жителей (земноводный?).

б) На Днестре узкая одновесельная лодка называется «каюк». А здесь?

в) Описать донских казачек, гребущих к дому с надписью «Магазин». Сухопутных подходов к «Магазину» не видно, мужчин-гребцов — тоже (в этом месте можно будет шутить).

Сергей отложил блокнот и зевнул. Нижняя челюсть с мучительным хрустом поползла вниз, лоб сморщился, глаза подернулись влагой и выкатились, как бы изумясь происходящему… Это был не зевок, катаклизм в масштабе лица.

— Ого! — уважительно сказал Даня и по мере сил повторил подвиг судового врача.

Мне тоже зевалось. Странно: ночью мы выспались.

— Где же мост? — неодобрительно спросил Данилыч. — К разводу опоздаем.

Начало путешествия похоже на молодость; потом приходит опыт. Этим мостом ростовчане пугали нас еще в Керчи. «От морских и речных судов всех ведомств, осуществляющих «нерегулярное плавание», заявка на проход под мостом может быть удовлетворена лишь в том случае, когда эти суда имеют разрешение от судовой инспекции на дальнейшее следование по ВСП РСФСР».

Ростовчане пугали, и мы пугались. Какая заявка? Что за ВСП? У нас, совершающих «нерегулярное плавание», разрешения не было.

Но теперь точка зрения почему-то изменилась. Ну, мост. Пройдем. К разводу опоздаем — завтра пройдем. Где он, тоже понятно: на реке, где же еще. И мы пройдем его, этот мост, и продолжим, несмотря на отсутствие разрешения, свое следование по загадочной ВСП РСФСР.

Мы приобрели опыт; и мне, уже не впервые в тот день, стало грустно.

Начало путешествия похоже на молодость. Встреча с дельфином и белужья уха, тендровские комары и подъем апселя — все это ново, все вкусно, все становится веселым приключением. Это время обаятельного юношеского эгоизма. Собственная персона вызывает повышенный интерес. Буду ли я укачиваться? Не испугаюсь ли ночного шторма? Научусь ли ставить паруса? Снова, как в юности, дружелюбно знакомишься с самим собой — оттого легко и с другими.