Непоправимое произошло, когда мусульмане, воспользовавшись неблагоприятным для латинян ветром, подожгли кустарник: пехотинщы разбежались, побросав оружие, чтобы сдаться или укрыться на вершине отрогов Хаттина. Оставшись без прикрытия, конница понесла огромные потери, лошади были перестреляны или изрублены секирами. Спешившись, умирая от жажды и усталости, рыцари укрылись на вершине, рядом с королевским шатром, поставленным у «истинного креста», который христиане принесли с собой. Отчаянные атаки позволили нескольким рыцарям прорвать мусульманские ряды и спастись. В их числе был и Раймунд Триполийский, остальные же попали в плен. [193]

В руках Саладина оказалось, самое меньшее, пятнадцать тысяч человек, которым он уготовил разную участь: пехотинцев продали в рабство; Рено де Шатильон, «враг народа номер один», был казнен в присутствии султана — возможно, Саладин умертвил его собственной рукой. Двести тридцать тамплиеров и госпитальеры, точное число которых нам неизвестно, были подвергнуты пыткам, по обычаю, впервые введенному в Баниасе в 1157 г. Но Саладин пощадил короля, баронов Святой земли и… Ридфора.

Позиция Саладина вызывает интерес. Вот как он обосновал казнь храмовников и госпитальеров: «Я хочу очистить землю от этих двух нечестивых орденов, чьи обычаи бесполезны, и которые никогда не отрекутся от своей враждебности и не сослужат никакой службы в рабстве». [194] Мне кажется, что эти слова похожи на те, что сказал «Старец Горы», вождь сирийских ассассинов: он считал, что убивать магистров военно-монашеских орденов бессмысленно, так как вместо погибшего братья немедленно изберут нового руководителя, и орден нисколько не пострадает. [195] Мусульмане делали четкое различие между военными орденами, которые представлялись им группами, спаянными воедино дисциплиной и религиозным фанатизмом (анти-мусульманским по своей сути), и палестинскими «пуленами», которые, как они отмечали, стремились «оближневосточ-ниться» (levantiniser). [196] Военные ордены, в чьи ряды постоянно вливались братья из Западной Европы, ассимиляции не поддавались. Тамплиер по определению не привязывался к месту. «Если выхотите быть в Акре, вас пошлют в область Триполи… или отправят в Апулию», — говорилось будущему храмовнику во время церемонии приема (статья 661).

Исходя из этих соображений, я сделаю три важных замечания более общего характера.

Прежде всего, необходимо дать справедливую оценку рассказам о дружеских отношениях тамплиеров с мусульманами. Хорошо известен хрестоматийный текст арабского автора Усамы ибн-Мункыза, где он бахвалится своей дружбой с тамплиерами. Помимо того что его свидетельство единично (другие мусульманские авторы, напротив, исполнены чрезвычайной враждебности по отношению к христианам вообще и военным орденам в частности), вот короткий отрывок, который достаточно хорошо иллюстрирует границы понимания, возможного между тамплиером и мусульманином:

Большая политика иногда требовала знаков любезности по отношению к неверным, но явно не таких, чтобы отрекаться от своей веры ради Девы Марии. Усама, который постоянно посылает всех франков в ад, не имел ни малейшего намерения заходить дальше простой вежливости.

Во-вторых, все домыслы по поводу так называемого синкретизма храмовников с мусульманской религией, эзотерическим учением ассассинов и тому подобное, короче говоря, все попытки доказать, что тамплиеры не были или больше не были христианами, доходят до абсурда. Тамплиеры были христианами — и христианами фанатичными. И именно таковыми их считали мусульмане.

В-третьих, Ридфор может представлять агрессивное христианство крайнего толка, которое наверняка было более широко распространено в ордене, нежели обычно считают, и этим, без сомнения, объясняется его избрание магистром. Предпринятое Ж. Дюби исследование битвы, Божьего суда, игры в шахматы, где на кон ставили все, дополняет следующее замечание Д. Сьюарда: в сражении при Фонтен де Крессон Ридфор, возможно, думал о суде Божьем и вспоминал слова Иуды Маккавея: «Число мало значит для победы, если сила исходит от Бога», — мысль эта пользовалась популярностью на протяжении всего средневековья, в том числе в самый разгар Столетней войны! [198]

В то же время Ридфор был склонен к крайностям. Его ненависть к Раймунду Триполийскому была буквально болезненной; влияние на Ги де Лузиньяна — непомерным: поведение в битве — неуравновешенным. Не забудем, что он вступил в орден после болезни. Рассказ о его смерти, принадлежащий Амброзию, позволяет сомневаться в том, что он выздоровел. Это была не просто болезнь несчастной любви!

За месяц, прошедший с битвы при Хаттине, Саладин завоевал все королевство: крепости и города, оставшиеся без защитников, пали без сопротивления. Отказавшись от мысли захватить Триполи и Антиохию, проигнорировав те немногие замки, что еще продолжали обороняться, Саладин решил захватить Иерусалим, что стало бы неоспоримым символом его победы в священной войне. Прежде чем начать осаду, султан подчинил себе Аскалон: для этого он распорядился привезти из Дамаска Ги де Лузиньяна и Жерара де Ридфора, чтобы те приказали королевским и орденским гарнизонам в Аскалоне и окрестных замках сдаться. Возможно, здесь кроется причина странного милосердия Саладина: он использовал короля и магистра, чтобы ускорить и упростить завоевание Святой земли. В октябре, после нескольких дней осады, Иерусалим капитулировал. Каждый житель мог беспрепятственно уйти из города — предварительно заплатив за свою свободу. Госпитальеры пустили на выкуп свою долю казны Генриха II; патриарх отказался расставаться со своей; орден Храма дал деньги, зажиточные горожане упирались и не хотели платить за бедняков. Бесчестье стало уделом всех. [199] Те, кто сумел откупиться, образовали три группы. Во главе их встали последние защитники города, Бальян д'Ибелен и командоры тамплиеров и госпитальеров: они проводили жителей Иерусалима в Тир, куда стекались беженцы со всего королевства. Под защитой прочных крепостных стен, получив подкрепление в виде отряда крестоносцев — им руководил энергичный Конрадом Монферратский (его отец Бонифаций был одним из пленников Хаттина), — Тир выстоял, и в конце декабря 1187 г. после двух месяцев бесплодной осады мусульмане отступили. Королевствовсе еще держалось. Саладин освободил Ридфора и Лузиньяна, прекрасно зная, что таким образом посеет раздор в стане латинян, разделившихся в вопросе об ответственности этих двоих людей за произошедшую катастрофу. Ридфор снова возглавил орден Храма. Изгнанный из Тира вместе с Ги, он последовал за ним в безрассудной, но удачной авантюре по отвоеванию Акры. Именно там он и погиб в бою 4 октября 1190 г. Предоставим слово Амбруазу. «В этом деле был убит магистр ордена Храма, тот, кто сказал доброе слово, шедшее от его доблестной выучки», говорит наш точный и саркастичный хронист:

Тремя годами раньше Саладин вступил в Святой град. Он совершил очищение святых мест ислама. Золотой крест, венчавший купол Скалы, был низвергнут, а алтарь на скале уничтожен. Храм Соломона снова стал мечетью Аль-Акса. Стенка, скрывавшая мирхаб, нишу, указывающую направление Мекки, была разобрана. Саладин повелел установить в большом зале, который снова стал местом молитвы, минбар (разновидность кафедры), который в 1169 г. приказал построить еще сам Нур-ад-Дин специально для того, чтобы поместить его в Аль-Акса, когда отвоюет Иерусалим. [201] Харран, древняя Храмовая гора, была омыта розовой водой. В первую пятницу после взятия города кадий Дамаска прочел молитву в присутствии Салади-на и разъяснил значение Иерусалима для мусульман. Так, храм Соломона и храм Господа не просто снова превратились в мечети Аль-Акса и Омара; эти священные места стали еще более дороги сердцу мусульман.

Франки вернули себе Иерусалим по договору 1229 г. и владели им до 1244 г.; но Харран им не отдали. Пришлось ждать 1143 г., чтобы тамплиеры снова обрели — по сути символически — свою прежнюю главную резиденцию. Новый же дом находился в Акре, где и оставался до самого падения королевства Иерусалимского. [202]

1187 год. Латинские государства, или то, что от них осталось: Тир, Триполи, Антиохия, в очередной раз обернулись к Западу. Западу, ошеломленному и недоумевающему. Есть ли смысл в крестовом походе? Зачем нужны латинские государства? Однако снова Запад мобилизовал силы, и начался Третий крестовый поход.