Шрифт:
— Что это? — изумилась она, погружая ладони в ледяной белый пух.— Семена?..
— Семена чего? Эй-эй! А это больно! — Вай-мир с несчастным выражением лица переступал с ноги на ногу. Мерыа нырнула обратно в нору и вынесла первый попавшийся кусок шкуры.
— Встань на мех.
Вай-мир растерянно оглядывался по сторонам. Насколько хватало глаз, тянулась гладкая белая поверхность. Лёгкий пух осел даже на кронах деревьев и тонких ветках. Мерыа увлечённо исследовала новое явление.
— Это не семена.
Пригоршня белого «нечто» не имела никакого определённого вкуса. Если её растереть в ладонях, она пропадала, оставляя влагу. Мерыа полизала мокрую руку.
— Это вода! — с удивлением поняла она.
Вай-мир собрал горсть белизны и смял её в комок с явственно отпечатавшимися следами пальцев.
— Вода... Но откуда это взялось? Выросло или как?.. Оба как по сигналу взглянули на небо, потом друг на друга.
— Опять что-то надо называть. А я уж начинал привыкать. Я точно стебель травы. Едва ветер наклонит меня в одну сторону, как снова начинает дуть с другой — и мне опять приходится сгибаться.
Он качнулся вперёд и назад, с забавным озабоченным выражением на лице, потерял устойчивость и плюхнулся на холодный пух.
— Эй! Эй!
Он тут же вскочил и отряхнулся. Мерыа смеялась, развеселившись от его выкрутасов.
— Ну и как ты это назовёшь? Ты же чуть не самый хороший рассказчик историй!
— Дорт'тефх. Семена дождя.
Дорт'тефх оставались в течение нескольких ноче-дней. А потом исчезли, и двое ркхета уже думали, что больше их не увидят, но однажды утром в воздухе снова закружили белые лоскутки. «Семена дождя» падали гуще и гуще, наконец они укрыли всё вокруг толстым слоем и теперь уже остались надолго. Два стебля травы спокойно склонились под ветром судьбы. Умело связанные куски шкур хранили их от кусающего мороза. Мерыа придумала, как защитить ноги, завернув их до самых колен в длинные полоски меха, а Вай-мир ещё улучшил результат, смазав шкуры жиром. Они теперь охотились в открытую, выслеживая дичь по длинным цепочкам следов, оставленных на предательской белизне. В течение пары дней пропали греболапы. Зато появились нахальные кртуры-плоскозубы, от их прожорливости приходилось охранять кору рождественских деревьев.
«Семена дождя» и не собирались исчезать, наоборот, они всё прибывали. Зато стало меньше дичи и труднее было её поймать. Однажды худой отчаявшийся когтяр пробовал отобрать у охотников их добычу, и с тех пор Вай-мир носил его пятнистую шкуру.
Горьковатый стойкий аромат женской кожи плотно и тяжело осел в ноздрях Вай-мира, от него невозможно было избавиться. Мужчина шёл вслед за этим запахом, петляя между деревьями и оставляя за собой извивающийся след. Он был бос, но не чувствовал холода. Жар крови, струившейся в его теле, доводил его до безумия. Он уже давно сорвал с себя мех и нёсся прямо так — обнажённый, взъерошенный, дикий. Испуская глухие вопли, бил на бегу пальцами о шершавую кору, раздирая кожу до крови. Её капли падали на белизну дорт'тефх, напоминая раздавленные ягоды. Следы Мерыи окружали деревья, петляли, возвращались. Она не выбирала дороги. Убегая, она пересекала овраги, наполненные «дождевым семенем», продиралась сквозь заросли, оставляя на колючках прядки волос, чей запах ещё сильнее подхлёстывал вожделение мужчины. В одном месте даже упала. Вай-мир со стоном рухнул на отпечаток тела свой избранницы. Глотнул пригоршню белизны, которая не принесла ему облегчения, потом снова сорвался и побежал дальше, не отрывая глаз от следов. Бег его неожиданно закончился у пары стройных зеленоватых ног. Прекрасная, как лист, пахнущая горькой корой женщина ждала его, чтобы он наполнил её новой жизнью.
— Ты не должна так делать. Меня чуть не разорвало,— пожаловался Вай-мир, прекратив ненадолго лизать покалеченные ладони.
— Но ведь тебе понравилось, верно? — спросила Мерыа, вызывающе прогибаясь назад.
— Верно,— признался охотник и улыбнулся, блеснув "глазами.— Повторим в следующий раз? — Ноздри у него похотливо дрогнули.— Уфф... Только уж тогда ты будешь бегать за мной!
Это предложение так рассмешило женщину, что она просто вынуждена была покататься по дорт'тефх. Он присоединился к ней, и вскоре они снова любили друг друга среди поскрипывающих сугробов, не ощущая холода, согретые своей страстью. Привлечённый пылкими воплями хищник приглядывался из-за деревьев к тому, что казалось ему жестокой борьбой не на жизнь, а на смерть. Нервно облизываясь, он то напрягал, то расслаблял мышцы, оттягивая прыжок. Но потом отказался от нападения и ушёл искать менее опасную добычу.
Любовники возвращались в своё убежище под рождественским деревом. Страсти понемногу успокаивались. Вай-мир всё время невольно ощупывал спину в поисках ременной перевязи.
— У меня даже ножа нет,— жаловался он.— А что будет, если мы наткнёмся на какого-нибудь зубастого и голодного зверя?
— Влезем на дерево,— отвечала Мерыа, шедшая за ним.— Иди скорей, мне холодно.
Охотник внезапно остановился, и Мерыа налетела на него.
— Что?..
Вай-мир молча всматривался в ряд глубоких ямок, пересекавший их протоптанную тропинку. Глаза стража раскрывались всё шире. Вдруг он со свистом втянул в себя воздух. Мерыа заглянула в ближайший след. Дорт'тефх на дне его был сбит до прочности камня с явным трёхлучевым узором. Она знала, кто оставил эти следы. Воспоминания, которые они с Вай-миром старались вытеснить на самое дно памяти и заслонить новыми впечатлениями, сейчас вернулись с силой налетевшего урагана.
...И снова всё вокруг стало зелено и молодо, горячее солнце рассыпало свои золотые улыбки по нагретым листьям. Мерыа дремала перед шалашом, а Вай-мир, как обычно, сторожил её сон. Трое других стражей бродили по рождественской роще. Блаженный покой был прерван страшным криком. С этого момента события запечатлелись чередой то затуманенных, то выразительных до боли образов. Вай-мир, застывший в напряжённой позе. Раздираемый между обязанностью охранять женщину и желанием прийти на помощь товарищам. Мерыа помнила, как ветки хлестали её по лицу и как жёстко стиснули плечо пальцы её стража, когда он потащил её за собой. Тело кряжистого стража, залитое кровью. Располосованное ужасным ударом. Внутренности, валяющиеся на запачканной земле. Широко открытые, изумлённые глаза — точно смерть застала его врасплох.
Жуткое существо, стоявшее на лесном холмике, огромное, как гора. Его верхние конечности напоминали могучие ветви деревьев, по которым лениво ползали молнии. Громадный, чуждый глаз. Тёмный, блестящий, точно у насекомого, панцирь. Мерыа снова ощутила тошнотворную вонь пришельца. Увидела его лицо — омерзительное, бесформенное, точно кто-то вбил ему щёки в глубь черепа.
Стрелы Вай-мира не причиняли демону вреда. Они торчали из его большого тела, безвредные, точно птичьи перья.
Страшные, блестящие когти, готовые нанести удар.