— А потом? — Гиви вроде бы начал проявлять интерес к моему предложению.

— А потом пусть товарищ Сталин думает. Как хочет, так и управляет миром. Вдруг удастся сверхгалактическую русскую империю построить? А мы помогать будем и советовать. Потом получу звание трижды генералиссимуса, Крым, в пожизненное пользование, и буду купаться в тёплом море и кушать виноград. Себе можешь Константинополь взять. Нравится? Забирай, мне не жалко. С Виссарионычем я договорюсь.

Генерал-майор Архангельский отчего-то закатил глаза и начал биться головой о дверь. Радуется? Скорее всего. Ну, ещё бы! Я предложил ему вековечную мечту русского народа вообще, и каждого попаданца в частности — Черноморские проливы. Кто оценит степень моего патриотизма?

Гиви не оценил. Он молча поднялся с пола, куда до этого он медленно сполз по дверному косяку, и ухватил меня за горло. И это вместо благодарности? Пришлось осторожно освобождать мой нежный организм от цепких пальцев непосредственного начальника, отгибая их по очереди в течении получаса. Ещё бы сутки, и мог бы задохнуться. Потом предложил воды из графина. Гаврила отказался, безмолвно, одними глазами потребовав коньяка. Опасная бледность, наконец, покинула щёки заслуженного архангела, и он смог произнести нормальным голосом:

— Изя, забудь. Никаких солитёров.

— Ты про что?

— Нет, это ты про что? — Переспросил Гиви. — Как называют тех, кто внутри человека живёт?

— Попаданцы? — Предположил я с робкой надеждой.

— Гельминты! — Гаврила грубо наступил на горло моей песне, чуть было не ставшей лебединой.

Зачем так переживать? Нет, так нет. Есть немало других способов развлечься.

— Включать, Изяслав Родионович? — Вопросительно посмотрел на меня Кренкель.

— С Богом, Эрнст Теодорович. — Я отступил от заработавшего агрегата и, на всякий случай, перекрестился. Знаете, как оно бывает с опытными образцами?

Аппарат выглядел…мощно. Точное его название наукой было не установлено, но впечатление он производил соответствующее, скажу я вам. Кое-где таинственно гудел, в нужным местах искрился или шипел. Изредка доносились мерные постукивания. Всё, как и положено для гениального озарения мысли, было собрано на скорую руку. Поясню. Это значит, что везде свисали пучки проводов, железные штыри непонятного назначения, верёвочки, которыми были привязаны некоторые детали. Лепота! Творчество — оно же не ремесло, и внешними формами не заморачивается.

Вот, сравните скифскую бабу, которая памятник, с любой скульптурой античного мастера. Подойдёт неграмотный кочевник, посмотрит на первую, скажет: — «Вах! Какой жэншина! Красыва!» И ускачет себе дальше, Древний Рим разрушать и грабить. А там попадётся под его боевой топор Венера Милосская или Дездемона Шекспирийская, и не ворохнётся ничего в мохнатой душе, не дрогнет рука в молодецком размахе. Потому, как натура истинного творца и ценителя прекрасного не терпит холодного совершенства линий.

Ах, волшебные линии…. Бывало, положишь так руку нежно, проведёшь…. Помнится, в четырнадцатом году, в Париже…. Нет, в прошлом четырнадцатом. И вот, значит, мы с генералом Милорадовичем откушали шампанского изрядно в ресторации, и занесла нас судьба к графине…. К чему фамилии? В них ли дело? Не будем компрометировать практически порядочную женщину. Вот там были линии, я вам скажу! Берёт она меня за руку, улыбается, и нежно так говорит:

— Товарищ генерал-майор, мощность на второй уровень выводить? Или ещё подождём?

— Что? А где графиня? — Спрашиваю у Кренкеля.

— На столе, — не моргнув глазом отвечает старший радист.

— Зачем?

— Не зачем, а с чем, — поправляет меня Эрнст Теодорович. — С ним. Что, пора?

— Можно, а то уже мерещится всякое.

— Это от усталости. Не бережёте Вы себя, Изяслав Родионович.

— Отдыхать после войны будем, товарищ Кренкель.

— Разве сейчас война?

— Настоящий коммунист всегда найдёт себе битву.

— Я же не коммунист.

— Ну и что? Работать всё равно надо. Наливайте.

Мы выпили, и я прислушался к внутренним ощущениям. Нет, кажется сейчас отпустило. А то совсем, было, собрался лететь в ближайший населённый пункт, воспользовавшись покровом долгой полярной ночи. А что? Часа за три до Аляски долечу, нам для полёта крыльями махать не нужно. У нас даже мышц махательных нет. Врождённая антигравитация, помноженная на силу мысли. А так как я очень умный, скажу без ложной скромности, то и скорость держу приличную. Не ракета, конечно, но реактивному истребителю не догнать. Испытано на личном опыте.