–  Ну, знаешь, Яков! Ты все-таки осторожнее с ярлыками и выводами. Хотя грамотишка у тебя слабенькая, но понимать же ты обязан, что сейчас нужнее народному хозяйству - хороший инженер или вооруженный до зубов солдат?

–  Ярлык я тебе не вешаю. Ты брось свою заносчивость. А вот мыслю я так: надо охранять государство. Слишком много охочих до нашей земли. Понял? Ты где был во время войны? Учился. Воевали другие. Погибали другие. Ты учился, а недоучки ползли с гранатами под танки. Ишь, какой ты мудрый, Лука Лукич, за чужой счет! Да, да! Вот я и себя не пощажу: почему до сих пор при сельсовете нет военно-учетного стола? Во многих сельских Советах имеются. Ничего, я займусь этим. Надо ребят учить, чтобы призывник шел в армию, имея начальную военную подготовку. И нечего на военкомат кивать: кого мы даем военкомату? Девочек для балета, а не юношей. Ишь какой балетмейстер ты, Лука Лукич!

–  Что это на тебя наехало?
– возмутился директор школы, - Ты хочешь школу превратить в казарму? А вы, товарищ майор, может, пришлете офицеров-надзирателей?

–  Никто офицеров вам не даст. Их и так мало. Война поглотила лучших кадровых командиров. Не пришлем. А вот военрука вам иметь следует.

–  Никогда! Да нам и по штату не положено.

Пастушенко вдруг покраснел еще больше и стукнул кулаком по столу:

–  Положим!

Васько угрожающе бросил председателю сельсовета:

–  Посмотрим!

Андрей почувствовал, как все его нутро напряглось, как волнение подкатывалось прямо под сердце, и шагнул в приоткрытую дверь. Но Федос Иванович, проявив незаурядную прыть, юркнул вперед, вырос в кабинете прямо из-под костылей Андрея.

–  Здравствуйте, люди добрые!
– поздоровался Чибис.
– Я тут пришел к тебе, Яков Васильич, со своим постояльцем. Можно сказать, со своим отныне членом семьи. Запиши его на жительство в нашем селе.

Оленич вытащил документы.

–  Только что демобилизовался. Все время по госпиталям валялся. Вот решил жить в вашем селе. Оленич Андрей Петрович, капитан, член партии. Сюда приехал по совету врачей.

Федос Иванович с гордостью объяснил:

–  С капитаном мы познакомились в госпитале. Он - самый близкий друг Петька нашего, Негороднего. При мне и при Варваре Корпушной Петро просил капитана ехать в наше село. И мы просили. И он уважил нашу просьбу. Так что не только доктора…

Лука Лукич насмешливо бросил председателю, кивнув на Оленича:

–  Получай, Яков Васильевич, еще одного Латова!

Оленича больно кольнула недобрая реплика директора школы.

Пастушенко на какое-то мгновение нахмурился, проговорил виновато:

–  Наш сельсовет небогат. Но уж если нужда возникнет, заходите.

Андрей успокоил его:

–  Что солдату нужно? Харчи и крыша над головой. Жилье мне дает Федос Иванович. Я получаю пенсию, на пропитание хватит.

–  Ну, тогда у меня возражений не будет. Все оформим, как следует.

Начальник погранзаставы спросил:

–  Пехота?

–  Все было, товарищ майор. Был пулеметчиком, командовал эскадроном пулеметных тачанок, стрелковой ротой, но кадровый - пулеметчик.

Отаров подошел и пожал Оленичу руку, представился:

–  Майор Отаров. Здесь бываю часто: граница! За морем - Турция. Но и другие заботы есть. Может, организуем встречу с молодыми бойцами?

–  Подумаю. Дело-то для меня новое.

–  На партийный учет в колхозе надо становиться. При сельсовете нет первичной, - объяснил Пастушенко.

Васько уверенно воскликнул, как отрезал:

–  Николай Андреевич не разрешит брать на учет инвалида: это же еще один нахлебник для колхоза!

–  А кто такой Николай Андреевич? Секретарь райкома?

Пастушенко объяснил:

–  Магаров, председатель нашего колхоза. Но он является членом бюро райкома партии.

–  Сможет он поставить меня вне партии?
– смеясь, спросил Оленич.

–  Он все может!
– многозначительно воскликнул Лука Лукич.

7

В Тепломорском райкоме партии без всяких препятствий выписали прикрепительный талон в партийную организацию колхоза «Верный путь», и в тот же день Оленич пошел в партком. Длиннолицый и густобровый секретарь парткома хмуро смотрел, как инвалид усаживается на стул, как прилаживает к стене костыли, как достает партбилет и прикрепительный талон. Хотя фамилия у секретаря - Добрыня, но смотрит он не очень гостеприимно.

–  Инвалид, инвалид… Многовато их у нас инвалидов да пенсионеров. А колхоз, прямо скажу, не миллионер.