— Мама, будешь?

А она отвечала:

— Ой, что-то сегодня настроения нет. Марк, не хочешь?

А он подхватывал:

— Если надо, — и высасывал этот стакан, смотря телевизор.

Это было какое-то безумие. Если бы я не понимал, что к чему, я бы спросил ее: «Мама, почему ты каждый вечер наливаешь стакан вина и не выпиваешь его?»

И она стала бы пить подкрашенную воду. Но именно потому, что я знал, в чем дело, я ни о чем и не спрашивал.

А однажды утром Марк предложил нам с мамой подвезти нас, потому что он вынужден был добираться до работы на машине, а мамина работа и моя школа были как раз по пути. Мы опаздывали, потому что маму стошнило в ванной, я слышал, как ее тошнит, и Марк это слышал, но поскольку он знал, отчего это, и я знал, почему это, — никто ничего не говорил. Есть в этом смысл? Он ничего не сказал, потому что не хотел, чтобы я узнал об этом от него. А я молчал, потому что не хотел подавать виду, что знаю. Я смотрел на Марка, а он на меня, и мы слышали, как лает какая-то собака и диджея по радио, то, что слушаешь все время, и не чувствовали, что должны что-то сообщить друг другу. А потом раздался действительно громкий звук — маму рвало, однако я сделал такое лицо, будто ничего не происходит; Марк заметил это и сказал:

— Твоя мама чувствует себя неважно.

— Да, — согласился я. — Верно.

— Ты в порядке? — спросил Марк, когда она вышла.

Мама строго посмотрела на него — мол, заткнись! — и сказала:

— Не могу найти свой мобильник.

А Марк в ответ:

— Я только что сказал Сэму, что тебе нехорошо.

— И зачем ты это ему сказал?

— Потому что тебя рвало так сильно, что стены содрогались, — ответил за него я.

— Давай уж лучше расскажем ему обо всем, — предложила мама.

— Я сейчас не могу... — смутился Марк. — Мне надо на совещание.

— Знаю. Хорошего тебе дня.

Мама поцеловала его в щечку.

— Позвони мне потом, — попросил он. — Дай мне знать, как... ну, ты понимаешь.

— Все в порядке, — сказал я маме, когда он ушел. — Что бы ты мне ни сказала, меня это не расстроит.

И вдруг в моей голове промелькнула ужасная мысль. А вдруг я ошибаюсь, и будущее меня обмануло, и мама сейчас скажет, что у нее какая-нибудь ужасная болезнь. Рак или что-то в этом роде. А я сказал, что меня это не расстроит.

— Я имею в виду, — поспешно добавил я, — это не расстроит меня, в случае хорошей новости. А если плохая — расстроит.

Это прозвучало совсем уж глупо, потому что плохие новости всех расстраивают, а хорошие обычно радуют.

— Если это хорошая новость, я обрадуюсь и совсем не расстроюсь. А если плохая — расстроюсь.

Мой папа говорит: «Если ты уже в яме, перестань копать». Это одна из его любимых пословиц. То есть если ты ошибся, не усугубляй свою оплошность. Он это всегда говорит самому себе: «Если ты в яме, Дэйв, перестань копать». Ну, я и перестал копать.

— У тебя есть предположения? — спросила мама.

— Надеюсь, да.

— Что это значит?

— Если я неправ, с тобой реально случилось что-то плохое.

— Нет, ничего такого со мной не произошло.

— Ну так все правильно. Как я и догадывался.

— Ты подозревал, когда еще ничего не было.

— Ага, значит, тогда я ошибся.

— Но почему ты решил, что я беременна? Я никогда не собиралась заводить второго ребенка.

— Мужская интуиция, — ответил я.

— У мужчин нет никакой интуиции, — возразила мама.

— У меня есть.

Это было неправдой, если рассуждать логически и оставить знание о будущем в стороне. Я был совершенно неправ в первый раз, а во второй я наблюдал, как она не пьет вино и как ее вырвало в ванной. Особого чутья для этого не требуется.

— Ты в самом деле не расстроился? — спросила мама.

— Конечно нет, — ответил я. — Я имею в виду, что это даже неплохо. Они будут друзьями, правда?

— Надеюсь. Во всяком случае, они будут ровесниками.

— А кем они будут друг другу?

— Я думала об этом. Мой ребенок будет твоему дядей или тетей. А мой внук будет на несколько месяцев старше своего родственника. Я на четвертом месяце, а Алисия на восьмом.

— Безумие, правда?

— Все бывает, — сказала мама. — Я только не думала, что это случится с нами.

— И что ты в связи со всем этим чувствуешь?

— Все хорошо. Я подразумеваю, что сначала не думала, что сохраню ребенка. Но потом... я не знаю... Пора ведь, правда?

— Тебе — да. — И я рассмеялся, давая понять, что шучу.

Внезапно моя мама перестала ею быть. Мы были друзьями, которые обрели друг друга, оказавшись в нелепом положении в один и тот же год. Странное это было время в моей жизни, если добавить еще и путешествия в будущее. Все происходило независимо от того, хотим ли мы этого, ждем ли мы этого, как в научно-фантастическом фильме. Мы могли посмеяться над этим, но... На самом деле это неправда. Мы сможем посмеяться над этим, когда настанет по-настоящему хороший день.

Я понял, что есть два будущих. Одно — то, в которое я был заброшен. И есть настоящее будущее, которого надо ждать, чтобы увидеть, в которое нельзя попасть — надо прожить все дни между реальностью и этим временем, один за другим... Однако это стало не суть как важно. Одна деталь только... До того как Алисия залетела, я проводил кучу времени, думая о своем будущем. А кто этого не делает? Но потом все прекратилось. Это было как... я не знаю... В прошлом году несколько ребят из соседней школы уехали на какой-то альпинистский праздник в Шотландию, и там все пошло наперекосяк. Они слишком поздно сделали привал, учитель, который был с ними, оказался неопытным альпинистом, стемнело, и они свалились в трещину, и их пришлось спасать. И вот многие из этих ребят, сидя в трещине, вряд ли думали: «Сдам ли я экзамен по английской литературе или французскому языку? Хочу я быть фотографом или веб-дизайнером? Ни за что не поручусь». Этой ночью все их будущее сводилось, знаете ли, к горячей ванне, к сандвичу, к согревающему питью, к звонку домой по телефону. Ну так вот, когда ты еще в школе, а у тебя подруга беременная — это то же самое. Мы с Алисией в своего рода горной расщелине и переживаем о том, как родится Руф (но тогда мы его Руфом еще не звали), и о первых неделях его жизни, но никогда не забегаем дальше вперед. Хотя мы не теряли надежды. Но это была другая надежда. Мы рассчитывали, что все как-нибудь само сложится не так уж плохо.