Я положил Руфа в кроватку и улегся в постель, и Алисия обняла меня. Она была теплой, и я прижался к ней. Руф внезапно шмыгнул носиком и засопел. Почему-то звуки, которые издавал Руф, делали комнату более уютной. Непонятно почему — правда? Вы скажете, что спальня по ночам кажется уютной, если никто не издает никаких звуков. Но если ребенок ночью вдруг перестает дышать — это может разорвать ваше сердце, поэтому, если он сопит, что-то лопочет, все в мире нормально.

— Ты любишь меня, Сэм, правда? — спросила Алисия.

Я помнил, как в прошлый раз, в будущем, я ничего не ответил. Теперь я знал больше.

— Да, — ответил я. — Конечно.

Я все еще не представлял, правда ли это. Но я понимал, что будет ближе к истине, если я скажу «да», потому что она нравилась мне все больше, и я ей тоже, и постепенно мы, может быть, сможем полюбить друг друга по-настоящему, и будет легче, если это произойдет.

Забавно. Ты проникаешь в будущее и потом думаешь: ну, теперь я про это все знаю. Но как я уже говорил раньше: если вы не осознали, какие чувства вы испытываете, вы не знаете ничего. Будущее выглядело ужасно, когда я в первый раз оказался в нем. Но когда я жил в нем и видел его изнутри, оно оказалось не таким уж плохим.

А потом — часа через три после того, как я выяснил это, — все пошло наперекосяк.

В то утро я отправился в колледж — третий раз за три недели. И именно тогда, когда я там был через три недели после рождения Руфа, я ввязался в драку. Я раньше никогда не давал волю кулакам. Я никогда не поддавался на провокации, и сам никого не задирал, и никогда не беспокоился особенно о том, что кто-то в школе кого-то лупит.

Я разговаривал с другим парнем из моей старой школы рядом с аудиторией, и этот парень с напомаженными волосами подошел к нам и стал прислушиваться к нашей беседе. Я кивнул ему, но он, похоже, не был настроен на дружеский лад.

— Чего это ты, мать твою, киваешь?! — выпалил он и изобразил мой кивок — это скорее напоминало движение человека с особыми отклонениями, бьющегося головой о стену. — Что это ты изобразить хотел?

И я уже знал наверняка, что должен быть готов драться с ним. Я чувствовал, что мне предстоит получить по шее. Я не представлял себе, собираюсь ли дать ему сдачи, а если дело дойдет до драки, я обязан буду дать, иначе просто буду избит. Я не понял, с какой стати он ко мне привязался, но не было сомнений в серьезности его намерений. Этим пропитался весь воздух. Он уже не мог утихомириться, даже если бы захотел, а он и не хотел.

— Ну да ладно, — сказал он. — Спасибо, что ухаживаешь за моим ребенком. Сэкономил мне несколько фунтов.

Я не сразу въехал, о чем это он. Кто его ребенок? Когда это я присматривал за чужим ребенком?

— Только ты не знаешь, что ребенок мой!

— Извини. Я не понимаю, о чем...

— Да ты многого не знаешь, правда?

Я хотел, чтобы он задал мне обычный вопрос, на который я мог бы ответить «да» или «нет». Я имею в виду, что я мог бы утвердительно ответить на последний вопрос, потому что это очевидно, что я многого не знаю. Но если я скажу «нет», добра не жди. Это я просек.

— Он даже не понимает, о чем я, — пристал он к моему товарищу по школе. — Ребенок Алисии, тупица! Она сказала тебе, что он твой?

Ах вот оно что.

— Ты кто такой вообще-то? — спросил я.

— Неважно, кто я.

— Ну, это важно, если ты отец ребенка Алисии. Я думаю, Алисии это было бы интересно, для начала. И мне. Как твоя фамилия?

— Ей она ничего не скажет, может быть. Она такая блядь, что не запомнила.

— А ты тогда откуда знаешь, что это твой ребенок? Может быть чей угодно.

Почему-то эта последняя фраза особенно его взбесила, хотя я только указал на самоочевидное. В том, что он сказал, логики было мало, и в том, что он озверел, тоже.

— Ну погоди, коли так, — выпалил он и двинулся на меня.

Я не сомневался, что драться он намерен всерьез и делать это умеет, так что собирался быть основательно побитым. Я не сумел бы по-настоящему обороняться — лишь с чистой совестью сказать Алисии, что дал сдачи. Я поднял ногу и, когда он подошел, ударил его по яйцам. Это не был настоящий удар. Скорее так, отметился, коснувшись его носком ботинка.

А потом случилось вот что. Он рухнул на пол, держась за свою промежность, и стал с ревом кататься, как травмированный футболист на соревнованиях на Кубок мира. Я не мог поверить в это. Зачем затевать драку, если ты такой хлипкий?

— Ты мертвец! — сказал он, но при этом все еще валялся на полу, так что это не было особенно страшно.

Тем временем собрался народ, и кое-кто из них подшучивал над ним.

Была еще одна причина, по которой я хотел ему вмазать, если уж говорить начистоту. Я не просто хотел сказать Алисии, что дал отпор. Я хотел вмазать ему, потому что поверил всему, что он сказал. Я поверил, что это был тот парень, с которым Алисия встречалась, перед тем как познакомилась со мной. Когда я начал думать об этом, все встало на свои места. Она не расставалась с ним, потому что он хотел секса. Это бессмыслица: расстаться с одним парнем, потому что он хотел секса, и сразу же начать заниматься сексом с кем-то другим. А потом... Блин! Черт его подери! Какой же я лопух! Ведь это была ее идея один раз не надеть презерватив, правда? А почему? Откуда это? Она сказала, что хочет почувствовать меня лучше, а правда заключалась в том, что она уже подозревала о своей беременности. А этот парень уже сделал ей ребенка! И она нашла лоха, чтобы возложить всю ответственность на него — чем быстрее, чем лучше! Тогда все это имело смысл. Сам не мог поверить тому, каким же слепым я был. Это же постоянно происходит. Посмотреть хоть «Жителей Ист-Энда». Всякий раз, когда там рождается ребенок, сначала отцом считают одного, а потом им оказывается другой.