Давясь и захлебываясь хрустким холодным воздухом, он повалился на колени и стал медленно приходить в себя. Но далеко уйти ему не дали.

Словно преследуемый всеми верявами страны Костей, кто-то еще влетел в их маленькое убежище, споткнулся о Снегирчу и повалил их обоих на промерзшую землю в щетине сухой травы.

– Тс-с-с-с!!! Это я!!! – задыхаясь, прохрипела Мыська. – А это кто?

– Снегирча, – сдавленно отозвался из-под ее бока придавленный мальчик.

– А… Кысь?..

– Не было еще, – умудрился помотать головой, не расцарапав прижатую к траве физиономию, он. – И… Мыська?.. Ты не могла бы… полежать где-нибудь в другом месте? У тебя коленки больно острые…

– Нормальные у меня коленки, – недовольно буркнула Мыська, но друга выпустила.

– Ты денежку не потеряла? – спохватился Снегирча, едва его перестали вдавливать в мерзлую грязь.

– Ой!!!.. Нет, на месте… Напугал, дурень… Ажно чуть сердце не остановилось…

– А у меня сердце чуть не остановилось, когда мы на повара налетели… Ведь это, вроде, он был?

– Не знаю, не разглядывала, – пробормотала девочка, упрятывая драгоценную не только в материальном смысле монетку подальше и понадежнее. – Я как оттуда дернула… Думала, всё, пропали… А как всё гладко шло…

– Слушай, тебе не кажется, что и Кысю пора появиться? – прервал ее боевые воспоминания Снегирча.

– Н-не знаю… – с сомнением пожала она плечами. – Ему по нашему уговору больше всех бежать надо… Но уж скоро, минут через пять… три… две… Сколько времени прошло?

– Я уже отдышался, например, – обеспокоено сообщил мальчик.

– И я, – встревожено обнаружила Мыська. – А его всё нет…

– Может, он заблудился?

– В лесу, что ли, живем? – моментально отметая нелепую гипотезу, фыркнула девчонка. – Это он пещерку нашел, давно уже, и план его.

– А если?..

Повергающая в трепет мысль пришла им в головы одновременно, и в тесном убежище повисла испуганная тишина.

– Д-да нет… н-наверное… н-не может быть…

– Давай еще подождем… минут пять… – тихим бесцветным голосом предложил Снегирча.

– А если… н-не вернется?..

– А если… не вернется… Пойдем обратно. Залезем в ту комнату. Похоже, у них на кухне под ней – место посиделок. Если что – они его туда притащат…

– А мы-то что будем делать?!..

– Сначала подслушаем… что получится… а потом что-нибудь придумаем.

– Да что мы против них можем придумать?!

– Что сможем – то и придумаем.

– А если там засада?!

Снегирча выпрямился, насколько позволял ему потолок, упер руки в бока и грозно произнес:

– Тогда я одной рукой схвачу меч этого жалкого оловянного солдатика, другой – толстопузого поваришку, вышвырну злодея в окошко, а с оружием и диким боевым кличем наброшусь на остальных! И от одного моего ужасного вида все шакалы разбегутся, скуля и поджав хвосты, и забудут навек, как нашего брата хватать!.. Плечи Мыськи затряслись, и она то ли всхлипнула, то ли подавила смешок.

– Не выбросишь, – покачала, наконец, головой девочка.

– Это почему? – почти искренне обиделся Снегирча. – Вот и выброшу. Сама увидишь.

– Там ставни на окнах. Он только отскочит и в камин улетит.

– Надеюсь, он там застрянет, – выспренно приговорил мальчишка и горделиво усмехнулся. – Ну, что? Теперь не боишься?

– Не-а… – сквозь недавние слезы слабо улыбнулась Мыська и утерла рукавом протекший вдруг нос. – Теперь – не боюсь. Пошли?

– …А я тебе говорю – нечего отпираться, Удодич, если не запер дверь – так и признайся, – брюзгливо морщась и щурясь на переминающегося у стола с ноги на ногу кучера, отчитывал его Карпень-дворецкий.

– Да запирал же я!!! – не выдержал и ожесточенно рявкнул тот в самодовольную обрюзгшую физиономию старика.

– Не ври!!! – подскочил со стула и зло гаркнул тот в ответ. – Это твоя привычка – ставить засов у стены на крыльце! Напускал ворья!

– Они же ничего не украли! – уже не защищался, а отчаянно оправдывался, припертый к стенке таким неопровержимым доказательством кучер.

– Не тебе знать, – глухо прорычал Карпень, снова грузно опустился на жесткое сиденье и оплел холодными узловатыми пальцами обжигающую кружку с чаем. – Украли, не украли – за раздолбайство из жалованья всё одно удержу, хоть что ты мне тут сейчас пой.

– Себе в карман, жаба старая, – процедил сквозь зубы кучер, с ненавистью сверля исподлобья наглого в своей неуязвимости подагрического старикашку тяжелым взглядом.

– Нет, – неприятно ухмыльнулся дворецкий. – Соколику отдам. За бдительность и наблюдательность.

– Это… мне, что ли, господин Карпень? – не веря собственной удаче, заискивающе заглянул в маленькие мутные глазки Карпеня повар.

– Тебе, тебе, – снисходительно закивал дворецкий.

– Так… это… спасибо… премного благодарен… служу, значит… на совесть… от всей души стараюсь… – заулыбался Соколик. – Так ведь это… не было бы счастья… как говорится… Я спать собирался, и вдруг гляжу – куртка, у кармана, где я своё сбережение зашитым ношу… в подкладку… разорвана!.. Уж я вертелся-вертелся, вспоминал-вспоминал: где я мог зацепиться?.. Я ведь в этот день и в городе побывал, и в курятнике, и в конюшне, и в коптильне, и в свинарнике… хоть где порвать мог! Или крысята… такие же вот… на улице вытащить могли, – толстяк бросил неприязненный взгляд на неподвижную фигурку лежащего без памяти на полу у котлов воришки.